Леди рискует всем
Шрифт:
Пейзаж за окном начал меняться. Сельские буколики уступали место индустриальным картинам, характерным для Бирмингема. Откуда ни возьмись, появились каналы, по которым нескончаемым потоком потянулись груженые баржи. Вдали показался фабричный дым, затянувший небо серой дымкой. Мерседес с недовольным видом задернула шторки.
– Я вижу, Бирмингем тебе не по вкусу? – саркастически заметил Гриир.
– Он не относится к числу моих любимых городов. Там грязно. – У Мерседес имелась более личная причина для того, чтобы не любить Бирмингем. С этим городом связаны малоприятные события ее прошлого. Именно здесь она впервые встретила
– Твой отец считает, что здесь мы найдем профессиональных игроков.
Мерседес пожала плечами:
– Мы пробудем здесь недолго, и мне все равно, что он собирается найти. – Она бы не выдержала в Бирмингеме больше двух дней.
Гриир коснулся мыском ее ноги.
– Потом повернем к дому.
Мерседес кивнула. Они не собирались ехать дальше на север и хотели повернуть на восток, чтобы заехать в Ковентри. А потом двинуться на юг в сторону Кембриджа и Лондона, чтобы оказаться в Брайтоне к концу июня, за пару недель до начала турнира. Последняя часть поездки должна была пройти быстро. Отец хотел провести какое-то время в Лондоне, где вовсю шумел сезон. Он не собирался тратить время на маленькие города и деревушки между Ковентри и Лондоном. Стоял конец мая. Отец чувствовал, что время поджимает. Но Гриир имел в виду не это. Оставалось всего три недели до конца удивительного путешествия, в котором они забыли и о времени, и обо всем остальном. Мерседес старалась не думать об этом.
– В Лондоне будет хорошо. Ты наверняка встретишь множество знакомых. Может быть, тебе захочется остановиться там отдельно от нас?
После Бата они ни разу не касались вопроса о своем общественном положении. В новых промышленных городах, где полно богатых людей, их совместное появление никого не волновало. Города, подобные Бирмингему и Ковентри, процветали благодаря людям вроде ее отца, которые пробивались наверх сами, используя обстоятельства для превращения своих талантов в деньги.
– Гриир, я понимаю, Лондон – это не Бат. Там меня не станут принимать, – тихо сказала она.
Мерседес знала об этом раньше, понимала с самого начала. Гриир покачал головой:
– Дело не в тебе. Дело в том, чем занимаюсь я.
Мерседес кивнула, но мысленно сделала пометку в своем календаре. В Лондоне он с ней расстанется. Пропасть между их мирами становилась до боли очевидной. Там не будет дороги, которая скрывала это. Что ж, теперь она знала, чем все закончится. Лондон – это хорошо. Это значит, что разрыв произойдет не в Брайтоне во время турнира.
– Возможно, там тебя ждут письма. – Мерседес решила сменить тему. Однако Гриир явно считал ее не подлежащей обсуждению.
– Надеюсь, нет.
– Правда? – Это замечание стало самым откровенным за все время. Однако за ним ничего не последовало, и они снова вернулись к книгам.
Несмотря на свою нелюбовь к Бирмингему, Мерседес обрадовалась, что сегодня ехать в карете пришлось недолго. Все это время они провели в неловкой тишине. Вскоре после полудня карета остановилась в центре города возле нового элегантного отеля. Мерседес с радостью спустилась на землю.
– Он приятно отличается от убогих провинциальных гостиниц. Как ты считаешь?
Роскошь всегда нравилась отцу. Он взял ее под руку и повел внутрь, довольный тем, что выбрал такое удачное место. И Мерседес видела почему. Вестибюль украшали большие хрустальные канделябры.
В комнатах их ждали те же признаки роскоши, что и внизу. В спальне Мерседес стояла широкая кровать, из окна открывался вид на всю улицу. Вдали, всего в нескольких улицах от отеля, поблескивал торговый пассаж. Стук в дверь отвлек Мерседес от созерцания вида из окна. Может быть, это Гриир пришел извиниться. За что? В Лондоне все станет сложнее. Не стоит сожалеть об этом, хотя и говорить жестоко. Никому не нравится, когда их называют людьми второго сорта. Невысказанная правда не делала их лжецами. Однако за дверью стоял не Гриир. Сердце Мерседес немного упало, когда она увидела отца.
– Тебе нравится комната? – спросил он. Его спальня и комната Гриира находились напротив на другой стороне коридора.
– Очень мило. – Мерседес улыбнулась, но отец был слишком проницателен, чтобы обмануться.
– О чем ты думаешь? Только не говори, что тебя беспокоит то, о чем даже не стоит вспоминать. – Он потрепал ее за подбородок. – С тех пор прошло столько времени. Тебя это больше не касается. Люс Тэлмедж больше не сможет тебя обидеть.
А что, если это произойдет снова? Слова едва не сорвались с ее губ. Что, если она влюбится в Гриира? Мерседес не могла сказать ему это, отец ответил бы: «Вот и хорошо. Это поможет нам удержать его, пока он нам нужен» – или сделал что-нибудь в высшей степени глупое, например благословил их. В конце концов, он всегда мечтал, чтобы она сделала подобную партию. Отец любил ее, но это совсем не означало, что он понимал ее, хотя был в этом убежден. В такие моменты Мерседес начинала сожалеть, что у нее нет матери. Возможно, та нашла бы нужные слова. Впрочем, это глупо. Ей двадцать три года, слишком много, чтобы нуждаться в матери. Возможно, подруга могла бы помочь? Ей очень не хватало Элизы Саттон. В Бате они сильно сблизились и обнаружили много общего в том, как они росли, будучи любимицами своих отцов.
– Я знаю. – Она кивнула, понимая, что такой ответ порадует отца.
– Хорошо. – Он достал из внутреннего кармана кошелек, набитый деньгами, и вытащил несколько банкнот. – Пассаж здесь очень хорош. Можешь сходить туда. Уверен, капитан с удовольствием тебя проводит. Я не хочу, чтобы ты ходила одна в незнакомом городе. После пяти придешь в бильярдную. Адрес на карточке. Это мужской клуб, где играют по абонементам, но тебя туда пустят. Скажи, чтобы капитан внес за себя плату. – Отец подмигнул, и Мерседес поняла, чего он хочет.
– С тех пор как мы приехали в Бат, ты много играешь. – Несмотря на увлеченность Грииром, она не могла не заметить это. Конечно, дома отец тоже играл, но для себя. Даже в своем клубе играл очень редко. А в Бате начал играть каждую ночь и после отъезда оттуда уходил почти каждый вечер, даже когда отпускал Гриира.
Отец слегка улыбнулся:
– Я не так уж стар, Мерседес. Человек имеет право получать удовольствия. Кто сказал, что я не могу сыграть, если захочу? Мне надо поддерживать свои навыки в форме.