Леди рискует всем

Скотт Бронвин

Мерседес услышала в его голосе смешливые нотки.

– И вовсе не под носом. Кроме того, мне двадцать три года, и я достаточно взрослая, чтобы не быть маленькой папиной дочкой.

«В любом случае он сам хотел, чтобы я завлекала тебя. Так что ему же лучше», – невольно продолжила она про себя. Очень обидная мысль, Мерседес давно не вспоминала об этом, по крайней мере с момента их приезда в Бат.

После ссоры с отцом в Бекхэмптоне она слишком сосредоточилась на том, чтобы обеспечить себе входную плату на турнир, чтобы думать о подготовке Гриира. В Бате она практически не общалась с ним по поводу бильярда, хотя проводила с Грииром много времени, все ограничивалось светскими

развлечениями, где на первый план выступали ее желания. Теперь, когда она обеспечила себе возможность участвовать в турнире, а светский круговорот Бата остался позади, прежние думы вернулись сами собой. После того, как сегодня она заключила с Грииром соглашение, эта мысль тревожила ее больше всего, напоминая о том, что существует еще и это обидное для него обстоятельство. Он счел бы себя смертельно оскорбленным, заподозрив, что их страсть для нее всего лишь средство добиться своего. Мерседес надеялась, что он никогда не узнает о ней две вещи. Это одна из них.

– О чем ты думаешь, Мерседес? Ты что-то притихла. – Гриир пытался пяткой погладить ее вверх по ноге.

– Я думаю, нам надо прогуляться. Тогда, если завтра утром отец спросит, где мы были, скажем ему правду.

Гриир засмеялся и, оставив в покое ее ногу, отодвинулся назад.

– А-а, максимальное правдоподобие, создающее впечатление правды. Возможно, по пути мы подметим несколько достопримечательностей, чтобы добавить достоверности в наш рассказ.

Вечер выдался ясным, и на главной улице маленького городка появились другие пары. Мерседес ощутила теплый, радостный трепет от того, что их тоже принимали за пару. Она ненадолго стала его половиной и наслаждалась этим чувством, не думая о том, что будет дальше. В конце концов, она уже знала, никаких неприятных сюрпризов не предвидится, а это уже полдела.

– Люди смотрят, – заметила Мерседес, когда они проходили по улице во второй раз.

Гриира это, по-видимому, не волновало. Он наклонился к ее уху, словно боялся быть услышанным:

– Конечно, в этом весь смысл, разве не так? Это их вариант светской жизни. Они вернутся домой и будут обсуждать, кто с кем был, в чем, и будут заняты этим до завтрашнего вечера, когда снова придут сюда. Это ничем не отличается от Лондона или Бата, только масштаб мельче.

– Значительно мельче. – Мерседес засмеялась.

– В Италии люди ведут себя точно так же. – Гриир помог ей перебраться через лужу. – Там это называется passeggiata, буквально – медленная прогулка. Каждый вечер люди выходят из дому на пьяцца и часами гуляют, разговаривая и демонстрируя новые наряды.

– И новые привязанности, я полагаю. – Мерседес сказала первое, что пришло в голову. – Для женщины прекрасный способ сказать: «Держитесь по дальше, теперь он мой».

Гриир засмеялся:

– «Мой, мой, мой». Какой же расчетливый ум живет в вашей маленькой головке, мисс Локхарт! Разве нельзя смотреть на это просто как на развлечение?

Она тут же почувствовала себя виноватой. Хорошо иметь уголок сознания, который воспринимал бы происходящее «просто как развлечение».

– Звучит мило, – сказала она, стараясь исправить впечатление от своего грубоватого замечания. – Я должна сознаться, большая часть моего пребывания в обществе сопровождалась значительной долей расчета. Правильное платье, точная информация о госте, своевременно пущенная в ход, чтобы польстить ему. – Она пыталась оправдаться.

– Как в тот вечер, когда я пришел к вам на обед? – мягко, хотя и с подтекстом спросил Гриир. Они дошли до перекрестка, Гриир увлек ее на тихую улочку, вдоль которой стояли закрытые лавки. – В тот вечер меня пригласили

специально, чтобы познакомить с тобой, хотя ты упорно это отрицала. Я помню твои слова в точности: «Мой отец не нуждается в том, чтобы я обхаживала офицеров на половинном жалованье».

Он остановился, вглядываясь в лицо Мерседес.

– Ты надела синее платье, немного темнее, чем стены в столовой, и выглядела так безупречно красиво, словно собиралась позировать для портрета. В какой степени это было рассчитано на меня?

– Я в любом случае оделась бы хорошо для этого приема. В тот вечер отец хотел продать бильярдные столы.

– Мерседес, скажи мне правду. – В наступивших сумерках его слова прозвучали твердо и резко, как взмах стального клинка. Однако она пришла сюда не для того, чтобы бороться с ним. – Твой отец знал, что я не стану покупать столы. И все же ты, вероятно, самое совершенное и опасное его орудие, оказалась рядом со мной. – В его глазах светилась опасная догадка, Мерседес поняла, что должна быть искренней. Гриир не потерпел бы лжи. К чему этот вопрос именно сейчас?

Она вздернула подбородок.

– Я наблюдала в глазок за твоей игрой в клубе. Отец хотел знать мое мнение о твоем мастерстве.

– А когда я прошел проверку, меня пригласили познакомиться с тобой лично, – закончил он за нее и криво усмехнулся. – Ты с самого начала обрабатывала меня, с того первого обеда. – Он в отчаянии взмахнул рукой. – Поэтому ты не хочешь, чтобы я полюбил тебя? Боишься, как бы я не догадался, что был не более чем пешкой в руках Локхарта? – Гриир глубоко вздохнул. – И когда ты поставила конверт с деньгами против этой поездки тоже?

Беседа определенно принимала неприятный и неудобный оборот. Мерседес со страхом чувствовала, что Гриир ускользает от нее, уверившись в том, что она сговорилась с отцом использовать его и, возможно, до сих пор использовала. Она должна была действовать быстро, иначе маленькая passeggiataгрозила обернуться фатальной остановкой.

– Виновата твоя собственная храбрость. Я не заставляла тебя принимать пари за конверт.

– Но ты намеренно проиграла мне вторую игру, зная, что я буду чувствовать себя неловко из-за того, что дважды обыграл тебя.

– Особенности твоего характера не моя вина, – возразила Мерседес, думая о том, как сильно Гриир изменился с тех пор. Благодаря ей он стал менее уязвим для подобных схем. Усвоил этот урок в совершенстве.

Гриир неодобрительно рассмеялся:

– Я был глуп.

– Почему? – Руки Мерседес скользнули по лацканам его сюртука. – Ты жалеешь о том, что произошло? Это была прекрасная возможность, и ты отлично воспользовался ею. Я бы не стала говорить, что тебя «использовали». Ты заработал деньги, у тебя появились новые жилетки. – Она улыбнулась собственной попытке выглядеть легкомысленной. Похоже, получалось. – Ты путешествуешь, знакомишься с новыми людьми, занимаешься тем, что тебе нравится. – Она бросила на него взгляд из-под ресниц. – Не думаю, что, работая на ферме, ты бы имел все это. Но, может быть, я заблуждаюсь?

Гриир с улыбкой покачал головой:

– Черт побери, Мерседес, ты могла бы продать молоко корове.

Она улыбнулась ему в ответ, внутри все запело от облегчения. Сегодня она его не потеряет. Но радость от этого испугала ее.

– Не стоит жить задним умом, капитан. Некоторые вещи надо воспринимать такими, какие они сейчас.

Гриир засмеялся искренне так громко, что привлек к ним еще больше любопытных взглядов.

– О, это великолепно. Услышать такое от женщины, которая превратила passeggiataв просчитанную карточную игру.