Леди-Солнце
Шрифт:
Когда по почину Филиппы установилась более тесная связь фламандских ткачей с Англией и некоторые из них уехали туда насовсем и открыли там собственное производство, Якоб решил, что именно таким путем можно скинуть с шеи ярмо, которое на них навесил граф Луи по указке Франции.
Многие разорились или остались без работы. Их семьи голодали, жилища приходили в негодность. И все они были не бездельники, не лоботрясы, но хорошие работники, лишенные заработка, потому что так было выгодно французским друзьям их правителя.
На улицах Гента собирались тогда эти бедняги
Люди кричали:
— Где он?
— Пускай придет к нам и сам скажет, что делать!
— Куда нужно пойти, чтобы услышать его?!
Кончилось тем, что Якоб согласился выступить перед народом и просил собраться возле монастыря Билоки, где он и поговорит со всеми.
Тысячи граждан Гента пришли в назначенное место, и Якоб обратился к ним с простыми, но волнующими всех словами, которые были выслушаны с огромным вниманием и сочтены понятными, умными и своевременными.
Он заклинал сограждан не забывать о славе и могуществе Фландрии, растолковывал, отчего их жизнь переменилась к худшему, призывал не бояться Франции и действовать смело, защищая свое право брать шерсть там, где для них выгодней, — сейчас таким местом является Англия.
Он говорил:
— …Не малодушничайте! Не дрожите как осиновый лист! Не давайте себя запугать! За нами многие и многие… Общины Брабанта и Эно, Голландии и Зеландии… Глупо бояться французов, когда мы все вместе!..
И еще он говорил:
— Что хотел бы я видеть и что принесет нам расцвет торговли — так это свободное и честное содружество между Фландрией и Англией. Но при этом мир со всеми. В надвигающейся войне между французами и англичанами нам не следует принимать ни чью сторону…
Люди отвечали ему одобрительными возгласами. Нельзя было не уважать этого внушительного мужчину, который так доходчиво излагает разумные мысли. Кроме того, он был уже давно известен как честный торговец и справедливый, добропорядочный гражданин. Такому можно, даже нужно довериться.
Вскоре после начала его выступлений перед народом к нему пожаловали представители многих общин, и все вместе они решили пойти к графу Луи Фламандскому, чтобы рассказать о своих нуждах и требованиях. Видя, сколько их собралось, и понимая решимость этих людей добиться своего, тот немедленно согласился на все условия и подписал соглашение. При этом присутствовали приглашенные Якобом Артевельдом доверенные лица королевы Англии. Соглашение содержало три главных пункта. Первый давал фламандским мастерам право закупать шерсть и другие товары в Англии. Пункт второй обеспечивал им свободу передвижения и торговли в этой стране, а третий подтверждал, что Фландрия никоим образом не станет вмешиваться в войну между Францией и Англией, если она разразится, и не станет помогать воюющим сторонам ни людьми, ни оружием.
Французский
Все попытки графа Луи расправиться с Якобом, а попросту говоря, лишить жизни, оканчивались неудачей: у того было много защитников, которые постоянно находились рядом с ним, и в таких условиях ни арестовать, ни совершить убийство не представлялось возможным. Не получалось и подкупить его.
Якоб понимал, что граф и его люди, побуждаемые королем Франции, не оставят попыток расправиться с ним и со всеми во Фландрии, кто стоит за свободу торговли и независимость от французского короля. И он говорил своим сторонникам, чтобы те были готовы к сопротивлению, а если нужно, то и к войне, но не за чужие земли или чужое добро, а за собственные права. Для этого необходимо создавать вооруженные отряды и обучать их, однако первыми никаких действий не начинать.
Вражда между Фландрией и Францией, проявляющая себя все сильнее, была выгодна королю Эдуарду. Он понимал, что развитие торговли и ткацкого дела в союзе с Фландрией может сейчас принести двойную пользу: сделать еще шире разрыв между странами графа Луи и короля Филиппа и укрепить внутреннее положение Англии.
Филиппа поняла это раньше, чем он. Во всяком случае, первая протянула руку фламандским ткачам, пригласила в Англию и помогла утвердиться на английской земле.
Филиппа не понимала и не хотела понять, зачем нужны войны. О нет, она не смела отговаривать его от борьбы за французскую корону — просто отвергала войну как способ решения споров между странами.
Ее печалило, что Эдуард все больше погружался в подготовку войны, твердо решив — после того злополучного обеда, когда внесли блюдо с жареной цаплей, — что войне быть.
Даже если она окончится победой и французская корона увенчает его чело, что достанется ему вместе с этой короной? Разоренная дотла страна, обнищавший народ?
Но что может сделать в этом случае женщина? Кто к ней прислушается?..
Ах, если бы случилось чудо — и прислушались, то, возможно, сказали бы потом, что и женщина может быть мудрой…
Эдуард, принц Уэльский — как летит время, уже десять лет! — и его сестра Изабелла, оставшись одни после отъезда родителей к германскому императору, чувствовали себя обойденными и обиженными, особенно Изабелла.
— Как несправедливо! — жаловалась она. — Взять с собой Джоанну! Ведь я на целый год старше! Почему же ее берут в путешествие, а меня оставляют в этом скучном надоевшем дворце?
Эдуард пытался растолковать ей, что Джоанну стоит пожалеть, а не завидовать: ведь она уехала навсегда от родителей и от них и ее никогда не привезут обратно.
О нет, Изабелла вовсе не желала оставаться где-то с чужими людьми — просто ей хотелось вместе с родителями поглядеть на разные города и страны, на море и реки.