Леди удачи. Все пути…
Шрифт:
— Сидеть тихо! Шевельнешься или разинешь пасть — Крошка тебе перегрызет горло. Вопросы есть?
В подтверждение ее слов пес оскалил страшные клыки.
Взлетев на капитанский мостик, Ксави крикнула:
— Кэп! В трюме пленный. Его сторожит Крошка, но этого мало.
Питер кивнул:
— Хорошо. Я отправлю туда охрану. Да, кстати, Нэд ранен. Он на юте. Бери его и беги в лазарет — раненых много, а мне сейчас не до того.
Ксави как ветром сдуло.
Протолкавшись сквозь толпу на юте, Мари увидела Нэда и Джоанну, абсолютно мокрых, но живых и
— Куда ранен?
— Царапина! — махнул рукой Волверстон. — Рука вот только…
— Пошли-пошли! — потянула его Ксави. — И ты тоже! — обернулась она к Джоанне. — Обсушиться и переодеться!
— Сейчас! — ответила та, пытаясь вытряхнуть воду из уха.
Внезапно все почувствовали, что палуба кренится. Оттолкнув чью-то руку с заботливо протянутой кружкой рома, Джоанна кинулась к штурвалу и застала заключительный акт трагедии: рулевой Сэм медленно сползал на доски палубы с размозженным затылком. Над ним, ухмыляясь, стоял рябой Невилл с тяжеленным деревянным брусом в руках. Услышав шаги за спиной, он резко обернулся и опустил брус на голову подбежавшей Джоанны. Та успела увернуться. Брус со всего размаха врезался в нактоуз и разлетелся. Озверевший Рябой выхватил нож.
— Ты уже надоел мне, сопляк! — прошипел он.
«Проклятье! — с тоской подумала Джоанна. — АКМ [84] бы сейчас!».
Но автомата не было. Не было вообще ничего — шпага и пистолеты остались вместе с курткой, сброшенной перед прыжком в воду, а Рябой уже занес нож…
И тут Джоанна вспомнила уроки каратэ, преподанные ей Ксави. Серии почти невидимых глазу, но мощных ударов вполне хватило бы, чтобы обезоружить и не такого противника, но Джоанна с непривычки увлеклась. Опомнилась она, только когда увидела, что окончательно деморализованный Рябой, отступая под сыпавшимися на него ударами, споткнулся и, перелетев через планшир, повис за бортом, судорожно цепляясь за леер.
84
Автомат Калашникова модифицированный.
— Помогите! — прохрипел он.
Добросердечная Джоанна протянула было руку, но в этот момент незакрепленный штурвал крутнулся влево, корабль резко накренился. С трудом устояв на ногах, Джоанна увидела, как от толчка пальцы Рябого разжались. Послышался глухой удар и короткий душераздирающий вопль. Осторожно выглянув за борт, девушка едва подавила вскрик. Почти у самой кормы покачивалась огромная льдина, усеянная гигантскими ледяными кристаллами, крепкими и острыми, словно клыки тигра. Вот на эти «клыки» и угодил несчастный матрос, и жизнь покидала его вместе с кровью, хлеставшей из многочисленных ран. Невдалеке замаячили черно-белые плавники. Косатки, эти волки Северной Атлантики, почуяли запах свежей крови.
Корабль еще раз тряхнуло. Джоанна, с трудом переведя дыхание, кинулась к штурвалу. Выровняв корабль, она сверилась с курсом и встала, как влитая, намертво сжав в руках рулевое колесо.
Жак Ренар, слегка прихрамывая, вышел из лазарета. Угораздило же нарваться на чей-то клинок! Правда, Ксавье перевязал рану и успокоил:
— Фидель! — обрадовался Жак. — Вот кто тут безобразит?! Ну, пошли, псина милая, пошли!
Ренар направился к кубрику. Крошка последовал было за ним, но вдруг остановился и недовольно заворчал. Жак оглянулся и увидел, как в крюйт-камеру скользнула темная тень. Не может быть! Не доверяя своим глазам, Ренар решил все же заглянуть в пороховой погреб. Осторожно прокравшись следом, Жак приоткрыл дверь и вздрогнул. На стене, почти у самого входа, был закреплен горящий факел, а в глубине крюйт-камеры, у самой большой бочки пороха, возилась темная фигура. На шорох злоумышленник резко обернулся и вскинул пистолет:
— Ни с места!
Жак замер. Он моментально узнал и фигуру, и голос. Это был лоцман Нёргор. Ренар лихорадочно соображал, что делать. Все его оружие сейчас составлял большой матросский нож, но пока его достанешь, успеешь получить пулю в лоб. Жак решил потянуть время.
— Ну, ладно, Йеппе. Ну, пристрелишь ты меня. Ну, взорвешь «Анну», а дальше-то что? Ведь сам взлетишь на воздух. Неужели жизни не жалко?
— Ты за меня не переживай! — хрипло засмеялся лоцман. — Я-то уйти успею.
И тут Ренар увидел то, чего за бочками не заметил Нёргор: с факела стала капать горящая смола. Деревянный пол занялся. Огонь почти подобрался к одному из бочонков. Жак сделал было шаг, но лоцман снова заорал:
— Стоять, я сказал!
— Идиот, — как можно спокойнее заметил Ренар, — бочка с порохом горит. Сейчас рванем ко всем чертям!
— Врешь, собака! Стой смирно, говорят тебе. И не шевелись.
Жак не отводил взгляда от пламени, уже лизавшего толстые дубовые клепки. Если там есть хоть малейшая щель!..
И тут Ренар, здраво рассудив, что в бочки с порохом лоцман стрелять не решится, сделал резкий рывок в сторону и нырнул к горящему бочонку. Раздался сухой щелчок взводящегося затвора. И вдруг невесть откуда взявшийся ураган пронесся по крюйт-камере. Человеческий вопль, грозный рык и хруст костей смешались в невообразимую какофонию. Жак, не раздумывая, затоптал огонь на полу, подхватил занявшийся бочонок и бросился к выходу. Вылетев на палубу, он размахнулся и швырнул опасную ношу далеко за борт. Раздался грохот и оглушительный треск — бочонок взорвался на гигантской льдине, расколов ее на несколько крупных обломков.
Жак глубоко вздохнул и тут только почувствовал, как дрожат его руки. На ватных ногах он побрел к крюйт-камере, чтобы убедиться, все ли в порядке, и, заглянув туда, замер от ужаса.
Над лежащим навзничь телом, в котором с трудом можно было узнать лоцмана Нёргора, стоял дикий зверь. Вокруг шеи львиной гривой дыбилась шерсть, глаза горели яростью, оскалившаяся чудовищными клыками окровавленная пасть была полуоткрыта, из горла исторгался хриплый низкий звук — то ли рык, то ли вой.
Стараясь не смотреть на кровавое месиво, в которое превратились правая рука и горло лоцмана, Ренар тихо позвал: