Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Шрифт:
— Нет.
— Тогда откуда у вас вот это? — Полицейский вынул из-за спины пистолет, который я отобрал у Дороти Вайнент.
Я не нашелся, что ответить.
— Вы слышали о законе Салливана?
— Да.
— Значит, вы понимаете, в каком положении находитесь. Это ваше оружие?
— Нет.
— Чье?
— Попробую вспомнить.
Полицейский сунул пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.
— Послушайте, мистер Чарлз, — сказал он. — Мне кажется, мы оба поступаем неправильно. Я не хочу обходиться с вами круто, а вы, думаю, не хотите отвечать мне тем же. Из-за этой дырки в боку вы чувствуете себя не очень хорошо, поэтому я не буду вас беспокоить, пока вы немного не отдохнете. А потом мы сможем поговорить как следует.
— Спасибо, — сказал я совершенно искренне. — Мы сообразим чего-нибудь выпить.
— Конечно, — сказала Нора и встала с краешка кровати.
Крупный рыжеватый полицейский следил за ней взглядом до тех пор, пока она не вышла из комнаты. Потом он покачал головой и сказал торжественно:
— Ей-богу, сэр, вы — счастливый человек. — Он неожиданно протянул руку. — Меня зовут Гилд, Джон Гилд.
— Как меня зовут, вы знаете.
Мы пожали друг другу руки.
Нора вернулась с подносом, на котором стояли бутылка виски, сифон и несколько бокалов. Один бокал Нора хотела предложить Морелли, но Гилд остановил ее:
— Это очень любезно с вашей стороны, миссис Чарлз, но закон запрещает давать — арестованному спиртное или лекарства без указания врача. — Он посмотрел на меня. — Верно?
Я подтвердил. Все остальные выпили.
Гилд поставил пустой бокал и встал.
— Этот пистолет мне придется забрать с собой, но вы ни о чем не беспокойтесь. Когда вам станет лучше, у нас будет много времени, чтобы обо всем поговорить. — Он склонился над рукой Норы. Надеюсь, вы забудете то, что я сказал, я думал…
Нора умела обаятельно улыбаться. Гилду она подарила одну из своих самых обаятельнейших улыбок.
— Забуду? Мне это понравилось.
Она вышла проводить полицейских и арестованного. Кейсер ушел несколькими минутами раньше.
— Он милый, — сказала Нора, когда вернулась. — Очень больно?
— Нет, ерунда. Как насчет того, чтобы еще выпить?
Она налила мне.
— Я бы на твоем месте сегодня не пила слишком много.
— Не буду, — пообещал я. — На завтрак я мог бы прикончить нескольких копченых рыбин. А теперь, когда с нашими тревогами, похоже, на время покончено, можно попросить, чтобы сюда привели нашего сторожевого пса. И скажи телефонисту, что, если будут звонить, пусть не соединяет, скорее всего, это будут репортеры.
— Что ты собираешься говорить полиции о пистолете Дороти? Ведь хоть что-то сказать придется.
— Не знаю еще.
— Ник, скажи честно: я очень глупая?
Я покачал головой.
— Глупая, но в меру.
— Гнида ты греческая, — улыбнувшись, сказала Нора и пошла к телефону.
9
— Ты просто пускаешь пыль в глаза, вот и все, — говорила Нора. — А чего ради? Я и так знаю, что пуля тебя не берет. Мне это доказывать не надо.
— Это не помешает мне выпить.
— Но это не помешает тебе хотя бы один день полежать в постели. Доктор сказал….
— Если бы твой доктор чего понимал, то позаботился бы о своем насморке. — Я сел и опустил на пол ноги. Аста пощекотала их языком.
Нора принесла мне халат и тапочки.
— Ну ладно, несносный мальчишка, вставай и залей кровью ковер.
Я осторожно встал и обнаружил, что левой рукой действую нормально, вот только от передних лап Асты нужно было держаться подальше.
— Ну сама рассуди, — сказал я. — Я не хотел и сейчас не хочу вмешиваться в дела этих людей; можно подумать, мне много от этого проку, но ведь отбрехаться просто так я теперь тоже не смогу. Надо во всем разобраться.
— Давай уедем, — предложила Нора. — Поедем на недельку или две на Бермуды или на Гавайи или вернемся на побережье.
— Сначала надо рассказать полиции какую-нибудь историю про этот пистолет. Представь, окажется, что именно из него убили Вулф? Если они это еще не выяснили, то наверняка как раз сейчас выясняют.
— Ты на самом деле думаешь, что это тот самый пистолет?
— Предполагаю. Сегодня вечером пойдем к ним ужинать и…
— Ничего подобного. Ты что, совсем спятил? Если ты хочешь с кем-нибудь увидеться, пусть приходят сюда.
— Это не одно и то же. — Я обнял Нору. — Не тревожься ты из-за этой царапины. Со мной все в порядке.
— Ты рисуешься, — сказала Нора. — Хочешь показать всем, что ты герой, которого и пуля не остановит.
— Не упрямствуй.
— Буду упрямствовать. Мне не нужно, чтобы ты…
Я прикрыл ей рот ладонью.
— Мне надо встретиться с обоими Йоргенсенами в домашней обстановке, надо встретиться с Маколеем и надо встретиться со Стадси Берком. Уж очень сильно меня втянули в это дело. Я должен во всем разобраться.
— Ты просто упрямый осел, — вздохнула Нора. — Ладно, сейчас только пять часов. Полежи пока.
Я удобно устроился на диване в гостиной. Снизу нам принесли дневные газеты. Как выяснилось, Морелли стрелял в меня (дважды, по сообщению одной газеты, и трижды, по сообщению другой), когда я пытался арестовать его за убийство Джулии Вулф; сам я находился при смерти, поэтому не то что увидеться со мной, а даже в больницу меня отвезти нельзя. В газетах было несколько фотографий Морелли и одна моя, сделанная в возрасте тридцати лет; я был в милой смешной шляпе, как я вспомнил, это было как раз в то время, когда я расследовал взрыв на Уолл-стрит. Большинство остальных материалов об убийстве Джулии Вулф оставались весьма туманными. Мы как раз были заняты их чтением, когда прибыл наш постоянный маленький посетитель Дороти Вайнент.
Голос ее был слышен от самой двери, которую открыла Нора.
— Они отказались сообщить обо мне, поэтому я прокралась втихаря. Не прогоняйте меня, пожалуйста. Я могу помочь ухаживать за Ником. Я буду что-нибудь делать. Нора, ну пожалуйста.
Нора раздумывала секунду, потом сказала:
— Входи.
Дороти вошла и уставилась на меня.
— А… а в газетах написано, что вы…
— Я похож на умирающего? Что с тобой опять приключилось?
Нижняя губа у нее была рассечена и распухла, на одной скуле — синяк, на другой — две царапины от ногтей, глаза красные, веки опухшие.