Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Шрифт:
— А я не уверена, что она мне нравится, — задумчиво произнесла Нора. — Она всего-навсего маленький ублюдок, но если даже четверть из того, что она нам рассказала, — правда, то сейчас ей ох как не сладко.
— Я ничем не могу ей помочь.
— А она считает, что можешь.
— Ты тоже так считаешь, и это говорит лишь о том, что ты любого можешь склонить к своей точке зрения.
Нора вздохнула.
— Хотелось бы, чтобы ты был более трезвым, когда ругаешься. — Она наклонилась, чтобы отхлебнуть из моего бокала. — Если ты подаришь мне сейчас рождественский подарок, я подарю тебе свой.
Я покачал головой.
— За завтраком.
— Но ведь Рождество сейчас.
— За завтраком.
— Что бы ты ни подарил, надеюсь, мне твой подарок не понравится, — сказала Нора.
— Хочешь не хочешь, а взять придется; продавец в «Аквариуме» сказал, что ни за что не примет их обратно, потому что у них хвосты пообкусаны.
— Слушай, ведь если бы ты понял, что можешь хоть чем-то помочь Дороти, это не очень бы тебя обременило? Она так доверяет тебе, Ники.
— Грекам все доверяют.
— Ну, пожалуйста.
— У тебя есть страшный недостаток — привычка совать нос в дела, которые…
— Я хотела тебя спросить: жена Вайнента знала, что Вулф была его любовницей?
— Не знаю. Она ей не нравилась.
— А какая она из себя, его жена?
— Ну, не знаю… Женщина.
— Выглядит хорошо?
— Обычно очень.
— Старая?
— Сорок — сорок два. Нора, хватит об этом. Нет тебе нужды соваться в это дело. Оставь Вайнентам их проблемы.
Нора надулась.
— Может быть, мне поможет спиртное?
Я вылез из постели и сделал ей виски с содовой. Когда я принес бокал в спальню, зазвонил телефон. Я взглянул на свои часы, лежавшие на столе. Было около пяти.
— Алло… — сказала Нора в трубку. — Да, говорите. — Она скосила глаза на меня. Я отрицательно покачал головой. — Да… Ну конечно… Да, конечно.
Положив трубку, Нора усмехнулась.
— Ты прелесть, — проворчал я. — Что там еще?
— К нам идет Дороти. Кажется, пьяная.
— Замечательно. — Я взял свой купальный халат. — А то я уже боялся, что придется спать.
Нора нагнулась, чтобы найти тапочки.
— Не будь таким занудой. Ты можешь весь день спать. — Она отыскала тапочки и надела их. — Что, Дороти на самом деле так боится своей матери, как говорит?
— Наверное, если только она способна испытывать какие-либо чувства. Мими особа ядовитая.
Нора уставилась на меня своими черными глазами и спросила:
— Ты что-то скрываешь от меня?
— О, дорогая, — сказал я, — я не думал, что мне придется все тебе рассказать. На самом деле Дороти — моя дочь. Нора, я потерял тогда голову. Это было весной в Венеции, и была луна…
— Смешно. Не хочешь перекусить?
— Разве что за компанию. Ты чего хочешь?
— Сандвич с говяжьей отбивной, чтобы было много лука, и кофе.
Пока я звонил в ночной буфет, пришла Дороти. С некоторым усилием держась на ногах, она пробормотала:
— Ник, мне жутко неудобно, что я вас беспокою, но домой мне сегодня возвращаться нельзя. Я не могу. Боюсь. Не знаю, что со мной происходит. Не гоните меня, пожалуйста.
Дороти была сильно пьяна. Аста обнюхивала ее лодыжки.
— Т-сс, — сказал я. — Все нормально. Садись, скоро будет кофе. Где это ты так набралась?
Дороти села и тупо потрясла головой.
— Не знаю. Где я только сегодня не была после вас. Везде, кроме дома, потому что домой мне нельзя. Смотрите, что у меня есть. — Она встала и вынула из кармана пальто явно не новый автоматический пистолет. — Вот, смотрите. — Дороти принялась размахивать пистолетом, а Аста, радостно виляя хвостом, подпрыгивала, пытаясь достать до него.
Нора ахнула. У меня похолодел затылок. Я оттолкнул собаку и отобрал пистолет у Дороти.
— Это что еще за клоунада? Сядь.
Сунув пистолет в карман халата, я затолкал Дороти обратно в кресло.
— Ник, не сердитесь на меня, — захныкала девушка. — Можете оставить его себе. Не хочу неприятностей на свою голову.
— Где ты его взяла? — спросил я.
— В баре на Десятой авеню. За него я отдала одному человеку свой браслет с бриллиантами и изумрудами.
— А потом отыграла его в карты, — съехидничал я. — Браслет на тебе.
Дороти изумленно посмотрела на свой браслет.
— А я была уверена, что отдала его.
Я посмотрел на Нору и покачал головой.
— Не приставай к ней, Ник, — попросила она. — Дороти…
— Он не пристает ко мне, ей-богу, нет, — торопливо забормотала Дороти. — Он… он единственный человек в мире, к которому я могу обратиться.
Я вспомнил, что Нора так и не притронулась к своему бокалу, поэтому прошел в спальню и залпом опорожнил его. Когда я вернулся, Нора сидела на подлокотнике кресла Дороти и обнимала ее одной рукой. Девушка сопела.
— Дорогая, Ник не сердится, — говорила Нора. — Ты ему нравишься. — Она посмотрела на меня. — Ник, ведь ты не сердишься?
Нет, просто я волнуюсь. — Я сел на диван. — Дороти, где ты взяла пистолет?
— У одного человека, я же вам говорила.
— У какого человека?
— Я же говорила, у человека в баре.
— И отдала за него браслет.
— Я думала, что отдала, но смотрите — он все еще на мне.
— Это я уже заметил.