Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Шрифт:
Она рассмеялась.
— А я у вас собиралась спросить. Знаете, мама с ним развелась, и с тех пор мы ничего не знаем о нем, только иногда читаем в газетах о его сумасбродствах. А вы с ним не видитесь?
Мой бокал был пуст. Я спросил у девушки, что она будет пить; виски с содовой, сказала она; я заказал две порции и ответил:
— Нет, я живу в Сан-Франциско.
— Я хотела бы повидаться с ним, — медленно произнесла девушка. — Мама, если узнает, закатит скандал, но мне все равно хочется.
— Так в чем же дело?
— На Риверсайд Драйв, где мы жили раньше, он уже не живет, а в телефонной книге его адреса нет.
— Попробуйте связаться с его адвокатом, — предложил я.
Лицо девушки просветлело.
— А кто его адвокат?
— Раньше им был малый по фамилии Мак… какой-то Мак… Маколей, точно, Герберт Маколей. Он работал в доме Сингера.
— Одолжите мне пятицентовик, — попросила девушка и пошла к телефону.
Вернулась она довольная.
— Я нашла его. Он на перекрестке с Пятой авеню.
— Кто, ваш отец?
— Адвокат. Он сказал, что отца в городе нет. Мы договорились встретиться. — Она подняла бокал. — За воссоединение семьи. Ой, смотрите, кто…
Аста поднялась на задние лапы, а передними уперлась в мой живот. Нора возвестила с другого конца поводка:
— Сегодня был бесподобный денек: она опрокинула прилавок с игрушками в «Лорд энд Тэйлор», облизала ногу какой-то толстухе в «Саксе», чем ее до смерти напугала, а под конец ее отшлепали трое полисменов.
Я представил женщин друг другу:
— Моя жена. Дороти Вайнент. Когда она была еще совсем маленькой, ее отец пользовался моими услугами. Хороший парень, только немного с приветом.
— Я была им очарована, — сказала Дороти, имея в виду меня, — еще бы — настоящий живой сыщик; я все время ходила вокруг него и заставляла рассказывать разные истории. Он ужасно врал, а я верила каждому слову.
— Нора, ты выглядишь усталой, — заметил я.
— Да, есть немного. Давайте сядем.
Дороти сказала, что ей надо вернуться за свой столик. Она пожала руку Норе: мы непременно должны как-нибудь заглянуть к ним на коктейль, живут они в «Кортленде», фамилия ее матери теперь Йоргенсен. Мы будем рады, и она тоже должна заходить к нам, мы остановились в «Нормандии» и пробудем в Нью-Йорке одну-две недели. Дороти потрепала Асту за уши и ушла.
Мы сели за столик.
— А она хорошенькая, — сказала Нора.
— Смотря на чей вкус.
Нора улыбнулась.
— А у тебя есть любимый тип женщины?
— Только твой, дорогая, — долговязая брюнетка со злым ртом.
— А что скажешь про ту рыжую, за которой ты вчера волочился у Квинна?
— Глупости, — сказал я. — Она просто хотела показать мне французские гравюры.
2
На следующий день мне позвонил Герберт Маколей.
— Привет. Дороти Вайнент сказала, что вы в городе. Как насчет ланча?
— Сколько сейчас времени?
— Половина двенадцатого. Я вас разбудил?
— Да, — сказал я, но это даже хорошо. Что, если вы придете на ланч ко мне, а то я с похмелья и чувствую, что не в силах никуда выбраться… Отлично, скажем, в час дня.
Я выпил по одной с Норой перед тем, как она отправилась мыть голову, потом, после душа, выпил еще и к тому времени, когда телефон зазвонил снова, чувствовал себя значительно лучше.
— Мистер Маколей у вас? — спросил женский голос.
— Еще нет.
— Извините за беспокойство, вы не могли бы, когда он придет, попросить его позвонить в контору? Это очень важно.
Я пообещал выполнить просьбу.
Маколей появился десять минут спустя. Это был крупный, розовощекий, отлично сохранившийся малый примерно одного со мной возраста — сорока одного года, хотя выглядел он моложе. Адвокатом он был неплохим. Когда я жил в Нью-Йорке, мы не раз работали вместе, и всегда довольно успешно.
Мы обменялись рукопожатиями, похлопали друг друга по спине, он поинтересовался, как мои дела; я ответил: «Прекрасно», — и тогда я сказал, что его просили связаться с конторой.
Нахмурившись, адвокат пошел к телефону.
— Вайнент вернулся в город и хочет со мной встретиться, — сообщил он.
Я обернулся, держа в руке наполненные бокалы.
— Ну что же, ланч можно…
— Подождет, — сказал Маколей и взял у меня бокал.
— Он все такой же тронутый?
— Да, причем серьезно, — важно сказал Маколей. — Слышали, в двадцать девятом он почти год провел в санатории?
— Нет.
Адвокат кивнул, сел, поставил бокал на стол и слегка наклонился ко мне.
— Чарлз, что замышляет Мими?
— Мими? А, жена, его бывшая жена. Не знаю, А почему она должна что-то замышлять?
— Она всегда что-то замышляет, — сухо сказал Маколей и очень медленно добавил: — А я думал, вы в курсе.
— Слушайте, Мак, я уже шесть лет, с 1927-го, не работаю детективом.
Маколей уставился на меня с изумлением.
— Честно, — заверил я. — Через год после того, как я женился, мой тесть умер и оставил лесопилку, узкоколейную железную дорогу и еще кое-какое имущество, и я ушел из агентства, чтобы присматривать за всем этим хозяйством. Но в любом случае у меня нет ни малейшего желания работать для Мими Вайнент, или Йоргенсен, или как там ее еще зовут, мы никогда не испытывали друг к другу особой симпатии.