Леди ведьма. Рыцарь Ртуть. В отсутствие чародея
Шрифт:
— Верно, — согласился Ален. — Нет уж, мы должны затеряться по-настоящему.
Так они и сделали.
Через час Джеффри осадил коня и объявил, что теперь они совершенно недосягаемы.
— А сейчас, Ален, мы должны заняться переодеванием.
— Для чего? — нахмурился принц.
— Как, разве ты не хочешь быть странствующим рыцарем? Наказывать злых, помогать добрым, выручать девиц из беды?
— Конечно, хочу! Я обязан доказать, что достоин твоей сестры!
— Ну, и кто из недобрых рыцарей решится выступить против наследного принца Алена?
Ален наморщил лоб, сосредоточенно обдумывая предложение, и наконец кивнул:
— Да, здесь есть смысл. И как же мы переоденемся?
— Что ж, для начала ты можешь снять корону и спрятать ее в переметную сумку.
— Ах, да! — Ален смущенно сдернул с головы венец.
— Теперь перейдем к одежде. Она должна быть из кожи и сукна, а не из шелка и бархата. Тебе следует нарядиться для долгого путешествия, а не для придворных забав — хороший шерстяной плащ от ночного холода и крепкие высокие сапоги.
Ален опустил глаза на свои невысокие, но очень модные башмаки и кивнул:
— Где же мы их отыщем?
— В любой приличной деревне. Поедем-ка в ближайший городок.
Пока они ехали по лесу, Джеффри пытался растолковать спутнику основные правила ухаживания:
— Сначала ты должен просто заигрывать, — советовал он, — и не быть при этом слишком серьезным.
— Но если я наговорю даме комплиментов, а затем постараюсь ее поцеловать… — Он залился краской. — А вдруг она согласится?
— Если последовало предложение, ты волен расценить его как еще один виток ухаживания и ответить с подобающей учтивостью, вот так, например: «Ах, если б я мог! Но если одна красота ваша ослепляет меня, подобно солнцу, то как же трепещу я, помышляя о большем!» Затем дотронься до нее и тут же с воплем отдерни руку, будто от раскаленной сковороды: «О прелестная дама! Одно лишь прикосновение, и кровь моя закипела, обжигая сердце!»
Ален вытаращил глаза:
— Где ты научился такому красноречию?
— Да прямо сейчас в голову пришло.
— Увы! — вздохнул Ален. — Я лишен этого чудесного дара.
— Ты не поверишь, как быстро его обретешь, оглянуться не успеешь — главное начать и получать удовольствие.
— Нет, я не смогу! — покраснел Ален.
— Уверен, что сможешь. Только помни: это всего лишь игра, но захватывающая. Наслаждайся, будто в мяч играешь — ведь слова, они как мячики, вот и перебрасывайся любезностями, туда-сюда, туда-сюда.
— Ну пожалуйста, расскажи мне побольше, — взмолился Ален. — Не идти же мне безоружным на первую битву!
Джеффри покачал головой:
— Ты опять забыл, что это не битва, а просто игра. Если девица делает тебе глазки, вот так… — Он скорчил рожу и захлопал ресницами.
Совершенно изумленный Ален расхохотался.
— Ну, что-то вроде этого, — ухмыльнулся Джеффри. — И если она смотрит на тебя примерно так, то тебе нужно смотреть вот так! — Глаза его чуть расширились, будто вспыхнув, а губы самую малость изогнулись. — На это она ответит вот таким образом… — И он одарил Алена влюбленным взором. — А ты должен вздохнуть и коснуться ее руки, слегка, очень нежно. — И он изобразил едва уловимое прикосновение.
Ален от всей души рассмеялся и, ловя ртом воздух, воскликнул:
— У меня никогда так не получится! Я ни за что не смогу со всей серьезностью!..
— Так и не надо! Никаких надутых физиономий, будто у рыбы бесчувственной, серьезность убивает страсть! Нет, ты должен лучиться радостью, смотри… — Он разразился низким гортанным смехом.
Ален попробовал сделать так же, но у него вышло какое-то хриплое кудахтанье. Тем не менее Джеффри ободряюще закивал:
— Для начала неплохо! А теперь нужно поговорить о ее глазах и ее щеках, дескать, первые как звезды, а вторые будто розы…
— Даже я все это слышал тысячу раз!
— И она тоже, приятель, и конечно же, сообщит тебе об этом, но на самом деле ей никогда не насытиться даже самыми избитыми комплиментами. Впрочем, если ты придумаешь что-то новенькое, ей понравится еще больше. Может, стоило бы взять в руку ее ладонь, прикоснуться губами к кончикам пальцев…
— Уж этого я точно не смогу! — Но глаза принца заблестели, щеки зарделись, и, казалось, даже обычная серьезность ненадолго покинула его.
Джеффри, воодушевленный успехом, продолжил:
— … а потом сравнишь ее кожу с гладью безмятежной реки, прохлада которой почему-то горячит твою кровь…
Так он и продолжал, расточая без умолку самые красочные похвалы. Ален жадно ловил каждое слово, приберегая для дальнейшего употребления. Пока они скакали по лесу, Джеффри успел растолковать великое множество хитростей, пригодных для ухаживания за дамой, не забыв даже истории благородного рыцаря Дон Кихота, отсылавшего поверженных врагов даме своего сердца Дульцинее в доказательство собственной храбрости, а также чистоты и глубины своего чувства.
Впрочем, он не сообщил Алену, что Дон Кихот жил в иллюзорном мире. Все влюбленные таковы, так что роли это не играет. Разумеется, сам Джеффри, волочась, не влюблялся, но страстно желал, чтобы Ален испытал настоящее чувство. Ибо, хотя любовь лишь раз-другой едва коснулась сердца Джеффри, он знал ее признаки и замечал их в Алене. По правде говоря, он видел их уже несколько лет.
С другой стороны, Ален горячо отрицал, что любовь затронула его сердце. Похоже, он считал чувства, захлестывающие душу, недостойными будущего короля. Его воспитатели знали свое дело.