Ледовый десант
Шрифт:
Анатолий Петрович видел Гната лишь два раза. Первый раз на трамвайной остановке. Студент, в парусиновых ботинках, в клетчатой рубахе-ковбойке и в брюках клеш из дешевой материи. Ждал Наталку, чтобы поехать с ней на Основу. Он тогда стоял в сторонке и решил не преследовать их, чувствуя, что будет третьим лишним. А второй раз видел его, когда Михалюта в форме старшего сержанта, в пилотке и в кирзовых сапогах пришел на Южный вокзал провожать Наташу на рытье окопов. Перед отходом поезда он взял Наташу за плечи и привлек к себе. Поцеловать, видно, не хватило духу.
— Гнат!..
Этот стон Наташи услышали все, кто сидел под вишней, сквозь запыленные листья которой пробивался золотистый свет звезд и месяца, готового вот-вот спрятаться за облачко.
4
В саду под вишней был не просто ужин, состоялась не предвиденная ни Наташей, ни Анатолием Петровичем свадьба.
В тот вечер Наташа пила, как никогда еще в жизни. От отчаяния и безысходности, от страха перед наступающей ночью, от обиды на людей и отвращения к самой себе.
После ужина долго плакала. Потом стала безразличной ко всему. А через некоторое время уже смеялась: будь что будет. Да, жизнь ее потекла по другому руслу, душа ее была сломлена, как сказал лейтенант. Это он перевернул ее душу своими разговорами. Был бы лейтенант таким же, как сержант Пепинка, возможно, этого и не случилось бы. А теперь…
Наташа лежала рядом с Анатолием Петровичем на сеновале в хлеву и отбивалась от его цепких рук.
— Золотая ты моя! Я все время любил тебя. Ты же теперь моя женушка. Завтра мы распишемся в сельсовете и поедем к твоим. Там матушка хворая. Вдвоем мы будем ей помогать. А хочешь, махнем в мое село под Винницей? Там такая красота над Бугом! Еще и работу найдем. Мы же мастера. У нас есть профессия…
— А что люди скажут?
— А что люди!.. Они тоже будут искать где-нибудь работу, чтобы не помереть с голода. Что люди, когда лейтенант и тот идет из окружения домой!
— Лейтенант остается, чтобы партизанить, — неуверенно возразила Наташа.
— Ха-ха! Партизанить! Нашли дурака. Сейчас всяк себе на уме.
— Спать хочу, — сказала устало Наташа.
— Ничего, — Анатолий начал гладить ее волосы. — Золотая ты моя! Все будет у нас хорошо…
— Не трогайте меня!
— Хорошо. Спи. Я тебя всегда буду слушаться. Носить тебя на руках буду. Только забудь этого Гната в матерчатых ботинках и дешевых штанах…
«Ты запомнил одежду Гната. Но ведь он не преподаватель, как ты, а только студент. И он не просто учился, лишь бы иметь диплом. Он знал, зачем учится. Да на таких, как Гнат, держится мир науки и сама жизнь! А что ты по сравнению с ним, мастер молочного дела?..»
Крепкие руки Анатолия Петровича обхватили Наташу за плечи. Она лишь тяжело вздохнула. У нее уже не было сил ни кричать, ни сопротивляться…
Проснулись они, когда лейтенанта и обоих красноармейцев уже не было. Хозяйка сказала, что те встали чуть свет и ушли.
Наташа, опустив голову, как привидение,
— Наташенька! — послышался голос Анатолия Петровича. — Нам пора собираться.
Хозяйка, готовя для свиньи картошку и высевки, лукаво усмехнулась:
— А он у тебя ревнивый. Зато любить будет!
— А мне что до этого? — пожала плечами Наташа.
— Как так? — удивилась женщина и добавила: — Говорят, немцы уже обошли наше село, у нас теперь власти будто бы нет.
— Откуда вы знаете?
— А вот подводу прислали за вами. Кучер сказал: пусть поторопятся зарегистрировать свой брак, если вчера это была не игра. Иначе будет поздно.
К ним подошел Анатолий Петрович.
— Вы меня обижаете, Кондратьевна! Собирайся, Наташа! Подвода нас ждет. Заскочим в сельсовет — и дальше своей дорогой.
— Какая подвода? — Наташа недоуменно взглянула на Анатолия Петровича.
— Я же говорил тебе. Ты что, забыла?
Наташа сникла, опустила голову, побрела в хату собирать свои вещи.
Вместе с ними на подводу сели еще две девушки, Таня и Света, сокурсницы Наташи.
Через час приехали в село. На площади, напротив старинного собора, возле сельсовета — подводы, несколько машин, множество людей, неподалеку — табун скота. Коровы ревут, машины то и дело сигналят, люди не разговаривают спокойно, а кричат, будто глухие.
Анатолий Петрович разыскал председателя сельсовета, невысокого мужчину в армейской форме, с наганом на боку.
— Мирон Саввич! Зарегистрируйте наш брак, — показал он на Наташу.
— Да вы что? — удивился председатель сельсовета и выразительно покрутил рукой возле виска.
— Жизнь не может остановиться и на войне, — спокойно сказал Анатолий Петрович.
— Ясно, что не остановится! Вот пойдем в партизаны, все, кого не взяли в армию. Кто бы мог подумать, что этот Гудериан обойдет нас. Даже скот не успели эвакуировать, — председатель сельсовета вздохнул. — Что ж, бюрократию разводить в такое время не будем. Давайте свои паспорта. Эй, Фрося! — крикнул он секретарю. — Достань бланк.
Вскоре брак Анатолия Петровича с Наташей был зарегистрирован. Кучер остался в селе, а они отправились дальше.
Ехали полевыми и лесными дорогами. То впереди, то сзади гремели артиллерийские залпы. В небе время от времени проносились немецкие бомбардировщики. Однажды они обстреляли обоз, к которому пристала их подвода. Лошадь рванулась в сторону, подвода опрокинулась.
Когда самолеты скрылись за горизонтом, Анатолий Петрович посмотрел на сокурсниц Наташи и сказал:
— Лошадь голодная. Ей тяжело тащить такой груз. Придется нам с вами расстаться. Идите одни. Не пропадете. Всюду найдутся добрые люди, и воды дадут напиться, и накормят.