Ледовый десант
Шрифт:
— Вы, конечно, пойдете в госпиталь проведать Максима Колотуху, — словно угадав, о чем думает Живица, сказал Шаблий. — Передайте ему от меня привет. Мы и его пошлем вслед за вами. Он вас еще догонит! Я это говорю потому, что Колотуха из тех людей, которые убегают из госпиталя, как только поднимутся на ноги…
Открылась дверь, в кабинет вошли полковник Веденский и мужчина, одетый в форму немецкого лейтенанта.
— Знакомьтесь, товарищи, — обратился Веденский к Живице и Стоколосу. — Клаус Дилинг.
Андрей
— Мы уже знакомы, — буркнул Живица. — Познакомились три месяца назад.
Клаус Дилинг, поняв, почему Терентий такой мрачный, улыбнулся.
— Прости, товарищ, я обороняйся. Не хотел, чтобы меня убили. Я ведь солдат…
— А что же ты сразу не крикнул «Гитлер капут!»? Обошлось бы без драки. Я тебя вполсилы, а ты…
— Успокойся, — подошел Шаблий к Живице. — Знаю, что гитлеровцы сожгли твою хату, убили мать. Знаю твое горе, понимаю и разделяю его. И мою тетку Софию довел до смерти штурмбанфюрер Вассерман.
— Я встречался с этой доброй и милой женщиной, — вздохнул Терентий. — Она накормила меня, еще и саблю запорожскую показала, за которой охотился Вассерман… А цветы на ее картинах и до сих пор стоят перед глазами.
— Красивые цветы?
— Красивые. Будто собраны со всего нашего деснянского луга. Будто накануне первого покоса…
— Да, именно так. Накануне покоса… — Шаблий помолчал. — Я уверен, что ты хлопец политически подкованный. Так что запомни: гитлеры приходят и уходят, а Германия, а народ немецкий остается…
— И этот Дилинг пришел к нам ради новой Германии, которая останется, когда исчезнут гитлеры? — поднял голову Живица.
— Да, ради этого, — кивнул Шаблий. — Ты разве не знаешь, сколько немцев было в Испании, когда там тоже шла война с фашистами?
Живица в ответ промолчал.
Генерал Шаблий и полковник Веденский начали разговаривать с Клаусом Дилингом. Его ответы переводил Веденский. Отдельные фразы по-русски произносил и сам Клаус Дилинг. Когда он сказал: «Мой отец сейчас в Заксенхаузене», — Живица не сдержался, спросил:
— Страшный этот Заксенхаузен? Наверно, в таком лагере мучили и нашего Рубена?
— Страшный, — вместо Дилинга ответил полковник Веденский. — Гитлер соорудил его в конце тридцатых годов для немецких коммунистов. Теперь там десятки тысяч людей со всех захваченных Гитлером стран. И наши пленные тоже.
— Да, да, — подхватил Клаус. — В этом лагерь есть немцы, русские, украинцы, поляки, французы, сербы, норвежцы, белорусы, чехи, словаки, голландцы, бельгийцы…
«Может, в тот Заксенхаузен повезли и Надю», — подумал
— Илья Гаврилович! — обратился Терентий к Веденскому. — Спросите у Клауса: перешел бы он по собственной воле к нам, если бы мы его не притащили, как дикого кабана?
— И про кабана спросить? — улыбнулся Веденский.
— Нет, не надо, — смутился Живица.
— Я вырастал, когда Гитлер и Геббельс напустил туман на подростков, чтобы они стали солдатами их армий, — ответил Клаус. — Я ждал случай перейти к вам. Вы помог это сделать.
— А как сейчас насчет тумана? — спросил Живица.
Клаус вздохнул:
— Ветер развеял туман.
Полковник Веденский пригласил Дилинга и Живицу в свой кабинет, чтобы продолжить разговор о задании. Генерал Шаблий остался вдвоем с Андреем.
2
Шаблий сел на стул рядом с названым сыном, обнял его за плечи.
— Андрей! Вижу, тебя удивляет то, что я посылаю вас пешком. Конечно, если бы распогодилось, можно было бы отправиться самолетом до места действий. Но ведь ты, Шмиль, Гутыря уже проходили этим коридором с запада на восток к Днепру в августе — сентябре. Вы знаете местность, людей, неплохо ориентируетесь в тамошней обстановке. Не забывайте про разведку во время рейда, чтобы не попал под удар немцев такой ценный обоз. Надеюсь на тебя, на вас, пограничников.
— Я понимаю, что мы с хлопцами должны организовать перевалочную базу боеприпасов и способствовать тому, чтобы эти боеприпасы дошли до своего адресата! — сказал Стоколос после продолжительного молчания. — Но я ведь прежде всего радист! Даже на фронте хранил рацию в сейфе капитана Зарубы. Майору Добрину я ее не отдал, хотя он и настаивал. А теперь она будет бездействовать. Вспомни, отец, какие радиограммы я передавал с западного берега Днепра! Ты ведь говорил, что некоторые из них шли даже на имя Главнокомандующего…
— Успокойся! Чего митингуешь? — улыбнулся Шаблий. — Пойдешь со своей рацией снова… Постой. Ты назвал фамилию Добрина?
— Да. Он чуть было не причислил меня к шпионам. Заруба отстоял. Чувствовал, он все прикидывал, шпион я или нет… А вот в бою под Святошином, когда возле наших орудий стояли два, а то и один артиллерист, я вдруг увидел майора Добрина заряжающим орудия матроса Волкова. Стрелял по «тиграм» и «пантерам», по немецким автоматчикам. После боя Заруба кинулся разыскивать Добрина, но тот как в воду канул. Хлопцы заметили: Добрин влюбился в Маргариту Григорьевну. Мне кажется, что приезжал он в дивизион и разговаривал с нею не потому, что хотелось ему знать про жизнь Тулиной в оккупации, а потому, что так велело сердце. Видел бы ты, как он переживал смерть Маргариты Григорьевны.