Ледяная месть

Колычев Владимир Григорьевич

— А сами номера запомнил?

— Нет. Не стал запоминать.

— Страшно стало?

— Неважно, — потупил голову Рогов.

— Неважно, — передразнил я его. — Девчонку беззащитную задушили, а ему неважно. Ладно, живи пока. Трогать тебя не будем. Но если кому про наш разговор скажешь, — и я красноречиво провел пальцем по своему горлу.

Судя по его реакции, Сеня поверил, что запросто могу полосонуть ножом по горлу. Жаль только, что это не помогло ему вспомнить еще что-нибудь интересное. Впрочем, три семерки на внедорожнике «Ауди» — это уже кое-что. Ведь у меня целый архив баз данных ГИБДД по Москве

и Московской области, и я прихватил его с собой — на всякий случай. Не надо далеко ходить, чтобы просмотреть все «Ауди» с тремя семерками на московских номерах…

Глава 22

Не был Коля Микулов лагерным авторитетом, и срок я с ним не мотал. Но в одном я был прав, когда говорил с Роговым, нельзя мне было встречаться со следователем Брюшняковым. В розыске я, и встреча с представителем закона могла стать для меня роковой. И все-таки я рискнул.

Мне даже не надо было заходить в прокуратуру, чтобы навести справки о Брюшнякове. Мне помог анахронизм из прошедшей эпохи, когда лучшие работники предприятий вывешивались на «Доске почета». Этот атавизм я обнаружил перед зданием скоровской прокуратуры, на которой красовался товарищ Брюшняков, правда, без указания должности и звания.

На фотографии Брюшняков был в штатском. И домой из прокуратуры он возвращался тоже в «гражданке». Видимо, форму оставил на службе, а может, и вовсе ее не носил. Тщедушный он какой-то для форменной одежды, неказистый. Голова у него плешивая, а перхотью весь пиджак усыпан. Идет, в платок сморкается — смотреть на него противно. А мне ведь не только смотреть надо, но еще и говорить с ним, причем вежливо, без обострений.

— Здравствуйте, Олег Александрович.

Мужчина резко остановился, повернулся ко мне лицом и впился взглядом. Даже преобразился внешне — из мокрой курицы превратился вдруг в ощипанного орла.

— Я вас знаю? — спросил он, продолжая рассматривать меня.

— Нет, но вы знаете моего друга.

Я планировал идти бок о бок с ним и разговаривать на ходу, но Брюшняков не трогался с места. Подозрительно смотрел на меня, руку в кармане держал, похоже, телефон собирался достать.

— Кого именно?

— Белова Юру.

— Ну, Беловых у нас много, — задумался Брюшняков.

— Белов Юра, он по убийству гражданки Глотовой проходил.

— Так, я сейчас наряд вызову! — Брюшняков решительно достал из кармана телефон.

Именно этого я боялся. Пугала меня встреча с прокурорским следователем, но все-таки я рискнул. Уж очень хотелось мне расставить точки над «i».

Одну точку я нашел вчера в базе данных ГИБДД. Среди внедорожников «Ауди» обнаружил гражданина Белова Алексея Ильича. Я не знал отчества Юры Белова, но мог предположить, что машина была оформлена на его отца. С этим предположением и вышел на Брюшнякова. Это была чистой воды авантюра, но если он не знал Юру Белова, то я ничего не терял. Пока он вызовет наряд, я успею скрыться. Задерживать он меня не станет. Во-первых, силенок у него для этого маловато, а во-вторых, оснований для задержания не было. Ну, подошел я к нему, ну, спросил про Марину Глотову, и что? А беглого Вячеслава Старостина он во мне не узнал: не заметил я в нем ничего такого.

— Да вам бояться нечего, Олег Александрович. Убили Белова, — сказал я. — И Светозарова убили. И Воротникова. И Бурунова…

С

каждой произнесенной фамилией рука Брюшнякова опускалась все ниже и ниже, а рот раскрывался все шире. Это значило, что «точки» расставлялись по местам.

А ведь я чувствовал, что не зря озаботился убийством Марины Глотовой. Чувствовал, что само провидение наставляет меня на путь истинный.

— Кто вы такой, молодой человек?

— Я же говорю, что я друг Юры Белова. Ищу след его убийцы. И этот след привел меня сюда. Вы же знаете, кто убил Глотову. Только, чур, Николая Микулова не предлагать! Мы же с вами знаем, что Микулов здесь ни при чем…

— И все-таки я вызову наряд.

— Рано еще наряд вызывать, — с ехидной насмешкой проговорил я. — Сначала мы вашу вину докажем, а потом уже произведем арест…

— Мою вину?!

— Вы фальсифицировали уголовное дело. Вы посадили невинного человека. Как думаете, сколько вам дадут?

— И все-таки, кто вы такой? — разволновался следователь.

— Неважно. Важно, что вы помогли избежать наказания Воротникову, Светозарову, Бурунову и Белову. Фамилии я называю в порядке убывания. В порядке их физического убывания. Сначала убили Воротникова, потом Светозарова, ну, и далее по порядку. Последним убили Белова… Идет следствие, рано или поздно оно выйдет на ваши аферы с законом. Ведь убирают этих людей из-за того, что они когда-то убили Марину Глотову. Кто-то мстит им. Вернее, уже отомстил…

— Я не понимаю, о чем разговор, — жалко пролепетал Брюшняков.

— Понимаете вы все. И Воротникова знаете. И Светозарова. И Бурунова. И Белова… Только не знаете, что их убили. Одного за другим убили. Убийца не пощадил никого, — зловещим тоном чеканил я слова. — И вас не пощадит…

— Убийца?! — шарахнулся от меня следователь.

— Нервы, Олег Александрович. Нервы у вас ни к черту. Как вы с таким нервами работаете? Нет, я не убийца. И кто убийца, не знаю. Но мне нужно это выяснить.

— Я ничего не знаю!

— Кто убил Глотову?

— Ее задушили брючным ремнем, который был найден у Микулова.

— А кто подбросил ему этот ремень?

— Никто ему ничего не подбрасывал…

— Был свидетель, который видел внедорожник «Ауди» с тремя семерками. Эта машина зарегистрирована на Белова Алексея Ильича. Через нее вы вышли на Белова и его дружков…

— Вы ничего не докажете! — затрясся в беспомощном гневе Брюшняков.

— Но ведь было такое? Было.

Следователь вдруг заметил проезжающую мимо белую с синими полосами «девятку» и бросился к ней, энергично махая руками. Судя по обозначениям, это был наряд вневедомственной охраны, но ведь Брюшняков не абы кто, если он покажет свое удостоверение, менты тут же бросятся за мной.

Разумеется, я не стал пытать судьбу и, пока Брюшняков останавливал ментовскую машину, нырнул в проход между двумя домами. Жаль, конечно, что наш разговор закончился так нелепо, но все-таки, как бы то ни было, а следователь признался в своем грехе. Хоть и косвенно, но все-таки признался. Я узнал то, что хотел, и сейчас мог без всякого сожаления спасаться бегством.

Домой я вернулся поздно, в четвертом часу ночи, вернее, утра. А если еще точнее, то с первыми петухами.

Свет в доме не горел, но стоило мне переступить порог, как он зажегся. Анжела смотрела на меня не зло, но сердито.