Ледяное озеро

Эдмондсон Элизабет

— Ну вот видите. — Хэл заслонил глаза ладонью от косых лучей заходящего солнца и вгляделся в даль. — Не Сеси ли там? — Он энергично замахал рукой.

— Вообще-то эти разговоры не имеют отношения к делу, — неожиданно произнесла Аликс. — Я задала вопрос, желая понять, почему моя мать была пьяна, разбилась на машине и что она делала в Америке. Что произошло пятнадцать лет назад?

Хэл присвистнул.

— Проблема в том, что те, кто знает, не скажут, а тем, кто стал бы говорить, сообщить нечего. Аликс,

а не создаете ли вы проблему на ровном месте? Болезнь, несчастный случай — кроется ли здесь нечто большее?

— Не должно, но я уверена, что кроется.

Сеси подъехала к пристани и эффектно затормозила, вздымая лезвиями коньков фонтанчик ледяных брызг.

— Здравствуйте, дядя Хэл! У вас много силы, помогите мне вытащить Аликс. Санки с другой стороны причала.

Он спустился на лед и заглянул под деревянную конструкцию.

— Вот как вы сюда добрались, — сказал он Аликс и протянул ей руки. — Сползайте, а я вас поймаю, чтобы вы не ударились о лед.

— Чтобы мы оба свалились и прибавили к списку потерь еще несколько поломанных костей? Нет, благодарю, будет безопаснее, если я сидя доерзаю до конца мостков.

— Вы мне не доверяете! — посетовал Хэл.

— Я не доверяю никому! — резко бросила она. — Уроки, полученные в детстве. Помните, о чем мы говорили?

— Глупости! — Сеси энергичным взмахом подтащила санки из-под мостков к берегу. — Ты доверяешь Эдвину.

— Уже нет! — отрезала Аликс.

Глава тридцать первая

Урсула и Утрата катились по льду медленно, потому что Урсуле хотелось оттянуть момент прибытия к месту назначения.

— Она сказала: только одну записку, и тогда она обещает ничего не сообщать Еве и папе. Как ты думаешь, ей можно верить?

Утрата остановилась, поддернула свои непомерные бриджи и снова припустилась за подругой.

— Нет. Шантажисты никогда не останавливаются, их невозможно ублажить.

— Ты права. В книгах шантажисты всегда гнусны и порочны, абсолютные злодеи. Ни один писатель еще не говорил о шантажистах доброго слова.

Утрата поразмыслила над этим соображением.

— Хотя нельзя принимать на веру все, что читаешь в книгах. Книги — одно, а жизнь — другое.

— Откуда же мне еще узнать о повадках шантажистов? Из газет, которые мне читать не полагается. Они полны кричащих заголовков и шокирующих сообщений, однако ничему дельному из них не научишься. Никаких полезных сведений, чтобы помочь человеку иметь дело с Розалинд.

— Проблема в том, что шантажистам нравится заниматься подлостями. Поэтому они продолжают, даже если идти у них на поводу.

— Да, верно, Розалинд получает удовольствие, ставя людей в неприятное положение. Но в данном случае шантаж имеет конечную цель — она меня использует.

— Вот именно,

и даже если ты сделаешь то, что она просит, она может донести на вас с няней просто для удовольствия.

— Тогда у меня нет выхода! — горестно вздохнула Урсула.

— Сделай что можешь — ничего лучшего все равно не придумать. Встряхнись, мы почти у цели, вон лодочный сарай миссис Маккехни, где из озера вытекает ручей.

— Раньше вытекал, — поправила Урсула, пока они неуклюже вылезали на тропинку рядом с озером. — Сейчас он намертво замерз.

Девочки сели, чтобы отстегнуть коньки.

— Интересно, если вся вода, впадающая в озеро, замерзла, а река, вытекающая из него, нет, тогда озеро должно съежиться? — промолвила Утрата.

Урсула встала.

— Разумеется, все выровняется, когда настанет оттепель. Давай пошли скорее!

— Мне незачем спешить, я с тобой не собираюсь. Останусь здесь и покараулю коньки.

Урсула закусила губу и сунула руку в карман куртки, чтобы удостовериться, что надушенный конверт, который всучила ей Розалинд, на месте.

— Лучше бы ты пошла со мной.

— Это глупо. Ты же не хочешь подставляться. Розалинд сказала, что тебе надо сделать это в одиночку. Если ты ослушаешься, она узнает и тогда придумает еще какую-нибудь подлость. Давай сделай — да и с плеч долой.

Утрата наблюдала, как подруга нехотя тащится в горку к прямоугольному серому дому из камня. Вид у нее был подавленный. Няня была единственным человеком в «Гриндли-Холле», любившим Урсулу, и если Еве удастся добиться ее изгнания, это не только разобьет нянино сердце, но и отдаст Урсулу полностью на милость мачехи.

Утрата хорошо знала, что это такое — быть отданным на чью-то милость.

Черная входная дверь открылась, и на пороге показалась миссис Маккехни, такая же прямоугольная и серо-седая, как и ее дом. Она с подозрением покосилась на Урсулу:

— Что вам угодно?

— Я принесла записку. Для одного из ваших постояльцев.

— Отдайте мне, я положу ее на стол в прихожей. — Она протянула похожую на клешню руку, но Урсула прижала конверт к груди.

— Нет, мне велено отдать ему в собственные руки.

— Тогда входите. Вытирайте ноги, я не хочу, чтобы мне разносили грязь по чистым полам.

— Это жуткий дом изнутри, — тяжело дыша, рассказывала подруге Урсула, когда они летели по льду озера обратно. Она испытывала облегчение от того, что ее миссия выполнена. — Грязный и вонючий.

— Собаки?

— Что ты, это было бы славно! Дезинфектант, дешевый полироль и капуста. Миссис Маккехни повела меня в заднюю часть дома и проводила в большую неопрятную комнату. Там камин, хорошо растопленный, и это немного скрашивало картину.