Ледяной ветер Суоми
Шрифт:
В доме заметались. Один полицейский держал под прицелом окна фасада, а второй пробивался с тыла, разя всех, кто стоял на пути.
Командированный осторожно вошел в дом и стал подниматься по лестнице наверх. Именно оттуда велась стрельба. В него пальнули сверху и не попали. Он ответил, и тело третьего бандита покатилось по ступенькам. Уцелевшие закричали в отчаянии, раздался звон разбиваемых стекол, а затем крики и шум падающих тел. Разбойники прыгали в окна. Куда же смотрит помощник, почему он их не расстреливает?
Держа пистолет в вытянутых
На всякий случай полицейский врезал ему по темечку рукояткой браунинга и кинулся к окну. Ему открылась жуткая картина. Коскинен распластался посреди мостовой, раскинув руки. Так обычно лежат убитые наповал… А двое фартовых, прихрамывая, улепетывали по улице. Видимо, помощник решил поддержать шефа и пошел в атаку. И налетел на пулю.
Не помня себя от ярости, статский советник начал палить убегающим в спины. Однако они были уже далеко, да и патроны скоро кончились. А ярость – плохой помощник в стрельбе… Кажется, он все-таки зацепил обоих, но несильно.
На ватных ногах Алексей Николаевич спустился на Эстерлонггатан. Подошел к помощнику, склонился и рассмотрел рану. Ура! У него отлегло от сердца. Бандиты угодили Вихтори в правую руку ниже локтя, где сходятся лучевая и локтевая кости. Место это болезненное, и нотариус потерял сознание. До свадьбы заживет!
Лыков потряс помощника за левое плечо:
– Вихтори, просыпайся.
Тот немедленно открыл глаза. Скосил их на рану и расстроился:
– Из-за такой ерунды я разлегся?
– Ты потерял сознание от болевого шока. Но рана нетяжелая, попробуй встать.
Коскинен при помощи шефа поднялся, осмотрелся.
– Как наши дела, Алексей Николаевич? Пока я дремал в холодке…
– Одного свалил ты и троих я.
– А еще двое?
Лыков вздохнул:
– Был конь, да изъездился… Эти ушли. Я стрелял им вдогонку, но неудачно.
Алексей Николаевич обмотал помощнику руку бинтом из перевязочного пакета, который предусмотрительно взял с собой. Кровотечение сразу прекратилось.
– А впрочем, может, и не совсем изъездился, – повеселел вдруг статский советник. – Вроде бы я попал в обоих.
– Отлично! – воодушевился помощник. – Раненых мы быстро поймаем, кровь укажет след.
Но далеко идти им не пришлось. Когда вышли на угол со Сюрмансгатан, они обнаружили вблизи обоих бандитов. Один лежал без движения, тихо постанывая, а второй сидел, прижавшись спиной к фонарному столбу. И жалобно смотрел на сыщиков.
Тут со стороны реки послышался топот, и прибежали два долгожданных констебля.
За пять минут жаркого боя неуловимая доселе банда Консту Иллиеви была уничтожена. Сам атаман получил от Вихтори пулю в плечо. Еще двое, раненных Лыковым, попали в руки полиции. А трое после короткого знакомства со статским советником отправились на тот свет…
Хорошо, что Коскинен
Лыков вручил смотрителю тюрьмы тысячу марок наградных за участие в отыскании Бобыля. И сыщики вернулись в Гельсингфорс. Вихтори чувствовал себя вполне удовлетворительно. Крови он потерял немного, рана неопасная… Герой шлялся по городскому управлению, щеголяя повязкой, и устал давать разъяснения коллегам.
Криминал-комиссар остался доволен. Предатель наказан самими финнами. Заодно еще прихлопнули бандитскую шайку. Чем плохо? У русского нет больше поводов оставаться здесь, он вот-вот уедет домой. И пусть катится.
Статский советник отстучал очередной экспресс в Департамент полиции. Похищенные деньги, как известно, найдены, а теперь убийца кассира приказал долго жить. Можно возвращаться. Получил ответ от Белецкого: «ДАВНО ПОРА».
Алексей Николаевич сворачивал свои дела в Гельсингфорсе. Он пригласил в ресторацию генерала Новикова и действительного статского советника Марченко. И за бутылкой горькой английской рассказал им о последних событиях. Обычно ироничные, на этот раз собеседники были серьезны и поддержали сыщика. Молодец! Сделал что мог. А им выпало оставаться тут и ждать войны.
После этого статский советник прихватил Юнаса с Вихтори и отвез их в Гельсингенский парк. Маленький и ухоженный, тот славился своими купальнями. Сейчас они были закрыты – сезон закончился. Но работал салон-ангар по продаже моторных лодок. Гостей встретил сам хозяин и показал все лучшее. Финны-полицейские охали и ахали, осматривая лодки на любой вкус. Кетола приценился к большой шестиместной посудине с мотором в семьдесят лошадиных сил. Узнал, что цена ей – тысяча триста марок, и сразу поскучнел. Вихтори облюбовал себе лодку поскромнее, четырехместную, тридцатисильную. Она тянула на восемьсот марок – тоже немало. Русский дал обоим финнам погоревать, затем картинным жестом извлек из кармана две пачки банкнот:
– От имени купца первой гильдии Смирнова награждаю вас за содействие в возвращении ему похищенных средств. Расписка не нужна.
– И сколько тут? – желчно поинтересовался генеральный комиссар, держа руки в карманах.
– У тебя две тысячи рублей, у Вихтори тысяча. На лодку хватит и еще останется на обмыть.
Нотариус, недолго думая, принял деньги и вежливо поблагодарил. Кетоле ничего другого не оставалось, как тоже взять свою долю. Оба тут же купили выбранные ими моторки и отправились в ресторан «Капелла» на Северной Эспланаде спрыснуть радостное событие. Съели на троих горного тетерева и кучу белых куропаток, которыми так славилась Финляндия. И выпили несметное количество водки.