Легат инквизиции

Владыкин Александр

— Если возникнет такая необходимость, то привлечём к решению поставленной задачи учёных максимально высокого уровня. Попробуем сами найти решение. Главное начать.

Нам для выполнения задания дали современное научное судно, с командой, укомплектованной военными подводниками, и передвижными аппаратами, для изучения морского дна. Весь состав судна подчинялся Смереке — нашему бессменному командиру. Я скептично был настроен, мне этот план католических аналитиков казался большой авантюрой. Я не верил в то, что будет найдена хоть одна лодка. На каждого члена команды выходило почти по одному океану.

— Пойди туда, не знаю куда! Сделай то, не знаю, что! Но главное — сделай.

Самар строил свой живой уголок, заставляя попугая маршировать, а собаку исполнять пиратский гимн. «Японцы» превратились в «китайцев» и постарались незаметно исчезнуть в своей каюте. Марина опять «сидела» на телефоне. Не знаю, с кем можно разговаривать перед отплытием. Смерека перехватила мой недовольный взгляд, и отобрала телефон у подруги. Самара послала пройтись по кораблю и собрать все мобильные телефоны команды, предупредив — это до конца похода, мне будет спокойнее, если средства связи будут в моём специальном сейфе. Кто утаит, не сдаст мобильник, командиру, пусть не обижается, вся приемно-передающая аппаратура, не находящаяся в сейфе, будет уничтожена. Смерека достала наших электронщиков и озадачила их. Особо

просила проверить защиту комнаты радиста, и чтобы не пострадала аппаратура корабля. Сол с Руном приступили к работе. Марина надула свои губы, от обиды, у неё порозовели щеки.

— А тебе, Жила, особое приглашение нужно? Всё работаем, все работают!

Я начал сканировать итальянское побережье, до того места, где море уходит за горизонт. Я серьёзно старался нацелиться на поиск, передо мной была морская карта этого квадрата, с указанием глубин и неоднородности рельефа дна. Смерека отмечала на карте, то, что удалось обнаружить. Почему — то я раньше не сканировал море. Здесь на дне столько интересного: целые погибшие флотилии, опустившиеся в море города, послевоенные снаряды, мины, неразорвавшиеся торпеды и всё это на фоне средневековых и современных скульптур, нашедших своё успокоение в море. Недалеко от побережья древний корабль разбило о скалы, всё дно было усеяно обломками амфор. А это пиратский корабль, или испанский галеон? Я чётко видел чугунные корабельные пушки и сундуки, набитые золотыми монетами. Смерека всё добросовестно отмечала на карте, все находки принадлежат государству. Не знаю, к счастью или к сожалению, но никаких атомных объектов не обнаружено. Это было только начало пути, а я так устал, отвык работать по заказу. Смерека поняла, дала отбой сканированию. Мы уже прошли всё побережье Италии с двух сторон, мне кажется, что Гулливер здесь потерял не только сапог, а ещё много археологических ценностей. Карта у Смереки вся, в отметках, понятных только командиру. Обследовать морское дно на огромных площадях, работа утомительная и неинтересная. Искать подводные лодки в океане, это равносильно найти, уроненную иголку, в стоге сена. Корабельные датчики-дозиметрии молчат, постоянно лаборанты берут пробу воды. Радиоактивность в пределах нормы. Нам бы радоваться, что всё благополучно с побережьем Италии, и что атомный катаклизм ей не грозит. Но вся команда приуныла, за исключением Марины, которая продолжала свои тренировки с прошлым, и Самар не скучал со своим зоопарком. Корабль приблизился к северу Италии, капитан согласовал со Смерекой наш дальнейший маршрут, решили отложить посещения берегов Греции, вдоль побережья Монако, и Франции, решено было двигаться в сторону Испании. Корабли, проплывающие мимо нашего научного исследовательского судна, приветствовали экипаж и всех, кто находится на борту короткими ободряющими гудками. Люди с катеров и яхт махали руками. В морях Италии была дружеская непринуждённая атмосфера по отношению к нашему кораблю, и к его пассажирам. Мне, откровенно, не хотелось покидать Италию. Потому, что по мере нашего продвижения на север, чувствовалось прохладное отношение пограничников и прочих чиновников к кораблю, идущему под итальянским флагом. Пограничники выполняли свою работу, но в их натренированных глазах светился вопрос:

— Что макаронники потеряли у наших границ?

Письмо папы римского. Под патронатом которого проходила наша экспедиция, снимало все дополнительные вопросы, и нашему кораблю давали зелёный свет, не рискуя его удерживать в портах. Смерека не разрешала высадки команды на берег, это было связано с конспирацией. Она не хотела светить команду, и когда экипаж корабля гулял по набережной и тратил Евро в магазинах, мы прятались в своих каютах, чтобы не попасть в объектив случайному фотографу. Смерека выполняла инструкцию, по контракту, а нас откровенно бесила эта излишняя секретность. Лишь потом до меня дошло, наш командир был прав: к непонятному судну из Рима было притянуто нездоровое внимание СМИ и не только. В нейтральных, водах возле побережья Франции, к нашему кораблю причалил катер, офицер пограничной службы заставил капитана расписаться в каком — то документе. Нам рекомендовано не приближаться к водам Франции. Это было первое предупреждение для нашей команды. Я понял с чем это было связано: Франция, как и все морские страны имела военные базы на побережье, и свои аванпосты в море. Мы ещё не добрались до атолла Муруроа в французской Полинезии. Испанцы нас приняли совсем не дружелюбно, запретили заход корабля в какие бы то не было порты Испании, мотивировали карантином против африканской свиной чумы. Было бы желание, а повод найдётся. Командир была возмущена таким приёмом, и в сторону Ватикана пошла телеграмма, наполненная её гневными высказываниями. Руководство, подсознательно, ощущало опасность для обороны своей страны, от этого маленького научно-исследовательского судна, не представляющего никакой военной угрозы. И это — «друзья», стоящие по одну сторону идеологии, а что будет дальше, ближе к мусульманскому миру, к России? Я спокойно продолжал свою работу, даже из нейтральных вод я видел всё, что твориться на морском прибрежном дне. Смерека продолжала ставить свои ориентиры на карте, она отмечала все наши находки, в том числе и военные базы. Испанцы посадили своего человека на корабль, чтобы наблюдал за курсом и действиями команды. Толстый напыщенный индюк, он в военной испанской форме выглядел, как Петрушка на базаре. Ходил по палубе корабля — надувал щёки, и старался создавать грозный вид, хмурясь на всех окружающих. Смереке он нравился, она забавлялась тем, что ставила ему подножки, используя малую тонику своего таланта. Инспектор падал на грязную палубу, и вид у него был совсем не респектабельный: он ухитрялся собрать всю грязь палубы на свой белоснежный костюм, с непонятными клоунскими бубонами на плечах, лицо у наблюдателя становилось обиженным и растерянным. Он высказывал свои претензии капитану корабля, но они не касались его миссии наблюдателя, в основном, все замечания сводились к чистоте палубы и к нахождению на ней различных средств. Инспектор мог споткнуться об ведро, висевшее на выходе из каютного отсека, об канат, лежащий на палубе, как вспомогательное средство, входящее в хозяйство помощника капитана. Смерека прикалывалась с постоянного визга наблюдателя, его на наш корабль специально отправили, чтобы уберечь столь ценный кадр от эпидемии африканской чумы. Попугай Самара перекривлял походку испанца, постоянно падая на ровном месте, чем вызывал смех нашей команды. На время нахождение наблюдателя на корабле, нам Смерека запретила появляться на палубе. Правда, запрет не касался наших животных, они были любимицами всей команды корабля.

Глава 14

Реакция папского государства, наверное, имела воздействие, испанцы забрали своего смотрителя, катера перестали шмыгать перед носом нашего судна, из Ватикана на имя нашего командира пришла телеграмма. Смерека ничего не рассказывала команде, но я-то знал. Её супруг потребовал развод через суд, ссылаясь на постоянное отсутствие супруги. От Смереки требовалось подтверждение. Я прекратил сканирование мозга командира, это было сугубо личное — смерекинское. Мы вновь прошли Гибралтар, испанские

пограничники вздохнули с облегчением — наше судно навсегда покидало берега негостеприимной страны. Вдоль побережья Африки, через Марокко, Алжир, Египет мы решили вернуться домой с заходом в порт Греции для пополнения припасов корабля. Обратная дорога была быстрее, чем начало нашего путешествия. Мы за полгода смогли обследовать только Средиземное море, и это при минимальных препонах, а впереди нас ждали все пять океанов. Команда начала возмущаться, просили Смереку скорректировать программу и добиться от руководителей проекта, чтобы они нам выделили время для отдыха. Команде корабля тоже нужна была смена, требовалась вахтенная работа. Иначе не выдерживала психика, рушились семьи и уставшие люди, выглядят, как выкрученные. Командир согласилась с претензиями, предъявленными командой. Я продолжал свою работу. У меня сложилось впечатление, что Средиземное море было центром всех водных баталий в старину. Здесь было похоронено столько кораблей! От римских галер, до турецких броненосцев. Карта Смереки, местами, превращалась в сплошное пятно, исчёрканное специальными чернилами. Здесь я впервые почувствовал появление постороннего, кого-то чужого, преследующего наш корабль под водой. Мне не давали покоя импульсы мозга, просачивающиеся через оболочку подводного корабля. Слава богу, это были люди, а не какие-то пришельцы, инопланетяне. Но сам корабль оставался невидим, я мог только предположить его ориентир и курс. Он следовал строго за нами со скоростью нашего судна. Я предупредил Смереку и мы подключили Самара, закрыв на время его питомцев в отдельной каюте, чтобы не мешали работать. Его попугай устроил маленький путч на корабле, все упрёки о собственном пленении были в сторону «Матраса». Попугай не мог правильно выговорить имя хозяина. Самка эрдельтерьера скулила под дверью, но всё это было за пределами нашей слышимости. Самар приступил к работе — действительно, нас преследовала небольшая подводная лодка с пятью членами экипажа на борту. Самар не смог выяснить намерения людей и цели этой подводной лодки, скорее всего это был какой-то военный эксперимент. Лодка могла менять скорость и шла за нами с различным ускорением, вода не создавала ей ощутимой преграды. Лодка двигалась в море, как нож через масло, не оставляя после себя следов движения. Я не мог определить тип её двигателя — видимо, какая-то секретная разработка. Лодка, мало того, что была невидимой, она совсем не отбрасывала тень, даже после того, как на судне включили подводные фонари. Опять я почувствовал всплеск мозговой активности на субмарине. Меня дублировал Самар, усилив мою чувствительность; я, как в замедленном кино увидел открытие отсека торпедных аппаратов, готовилась атака на наш корабль. Смерека не поверила моим ощущениям, это выглядело крайне нелепо со стороны подводной лодки — атаковать мирное безоружное судно. И действительно атака была, но учебной торпедой, взрыв был бутафорским, с нами играли в «кошки — мышки», эта субмарина издевалась над судном. Капитан корабля приказал устранить выбитые стёкла в иллюминаторах и поломанную мебель. Команда приступила к ремонту после взрыва. Капитан корабля не скрывал своего возмущения, и улыбнулся, только увидев нашего попугая, перекривлявшего его. Животные в этом бесконечном морском вояже, добавляли положительные эмоции в жизнь всей команды. Через пару часов я опять потревожил Смереку. На подводной лодке снова готовилась торпедная атака. Но это уже было слишком! Я, правда, не был уверен — Самар ушёл кормить животных. Смерека объявила боевую готовность. Марина, по первому приказу обязана перенести команду в безопасное место — наплевать, в какое время и на какой уровень суши, лишь бы никто не пострадал. Самар занял своё место в каюте, а меня командир отправила предупредить капитана корабля. Я не успел, раздался взрыв и меня выкинуло в море, благо, что на мне был спасательный жилет. Обидно, что это случилось почти у самого дома, корабль плыл вдоль берегов Италии. После взрыва я ничего не помню, меня подобрала спасательная служба.

— Кого привезла, Офелия?

— Говорил, что Легат.

Люсия вызвала скорую помощь. Я понял, что, жив и нахожусь в районе Ла Специи. В больнице определили сильную контузию, у меня заплетался язык и сильно болела голова, я не мог долго уснуть, а уснув не мог никак проснуться, санитары пытались разбудить меня пинками. На следующий день у моей кровати появился представитель Ватикана, но я был слишком слаб, возбуждён, и совсем не помнил, что со мной произошло, и как я здесь очутился. В больнице меня держали целый месяц, раза два меня посещали подруги со спасательной службы, но ни врачи, не святой отец из Ватикана, не подпускали ко мне посетителей. Я только успел передать девчонкам, что меня зовут Венедикт, а не Легат.

Рим был неприветлив, с крыш домов лились потоки воды, смывая всё на своём пути, по улицам плыла обычная городская грязь, дождь отмывал многочисленные памятники от птичьих экскрементов. В соборе святого Петра было пусто, мой сопровождающий прошмыгнул в одну из тайных дверей, чтобы добраться до «сердца» инквизиции. Я, даже был доволен исчезновению святого отца. Наконец у меня появилось время осмотреть собор. Мой попутчик нашёл меня возле статуи святого Петра. Марина успела переместить команду на берег. Взрыв пришёлся на каюты корабля. Погиб капитан судна и Рун. Сол обещал отомстить за «близнеца». Самар убивался по своим питомцам, они утонули вместе с кораблём. Большая часть экипажа спаслась, в СМИ просочилась информация, что корабль столкнулся с миной, оставшейся здесь со времён последней войны. Специалисты продолжали работать на месте крушения корабля.

— Хорошо. А мне что делать? — спросил я.

— Отдыхать! Шеф приказал отдыхать всей команде.

И мой провожатый опять исчез в стенах собора. В гостинице я никого не застал, я тогда не знал, что Смерека улетела к себе на север — улаживать свои семейные дела, Сол надеялся, что найдут тело друга, чтобы заняться его похоронами, Самар бродил по римскому зоопарку, вспоминая своих друзей из животного мира, а Маринка — она могла быть где угодно. С Маринкой мы встретились на кладбище в Бриндизи, возле могилы генерала. Он оставил завещание у нотариуса на некого Венедикта по кличке Жила. Нотариус передал мне пульт и документы на яхту и жильё.

— Марина, говорят, ты его застала живым? И проводила в последний путь. Почему он не упомянул тебя в завещании?

— У меня с ним был разговор. Мне ничего не нужно в этом мире. У меня есть муж, сын, семья — в двенадцатом веке. Они живут в Америке, которую ещё не открыли.

Как мало мы знаем о людях, окружающих нас.

— И как твоя семья воспринимает то, что тебя нет годами?

Марина улыбнулась:

— А, что ты знаешь о времени? Его можно слаживать, вычитать, дифференцировать. Я, просто, всегда возвращаюсь в один и тот же день.

— Так просто! А я бы не додумался. Что тебя тогда держит здесь, Марина? Зачем тебе наша команда, ненужный риск?

Марина промолчала, а потом всё же ответила:

— Я здесь родилась, в этом мире. Я сирота, спец подготовку прошла в Иранском Азербайджане, и мне не безразлично, каким будет этот мир.

Мы направились в дом генерала, в тот, что в скале. Помянули его по русскому обычаю. Я вспомнил, как в Ла Специи Люсия меня спросила:

— Ты где живёшь, Легат? Где твой дом?

Я промолчал, мне нечего было ответить. Спасибо генералу, теперь я не чувствую себя бездомным.