Легавые. Ружье. Загадка Глухого
Шрифт:
— Чего?
— Сам знаешь чего, — сказала Синди.
— Надо же! — удивился Клинг.
— Да! И подчеркивает, что основа всего этого — эдипов комплекс. Фотограф у Антониони обнаруживает, что пожилой мужчина умер. То есть с ним самим случилось то, что в мечтах мальчика происходит с его отцом. Тогда мать будет принадлежать одному ему, понимаешь?
— Да.
— Вот это и навело меня на тему детектива как вечно подглядывающего. В этой части фильма нагнетается напряжение. Герой разгадывает загадку, а стало быть, его
— Ну, в известном смысле…
— Конечно, он детектив, Берт. По мере того как он увлекается расследованием, загадочный элемент усиливается. А кроме того, есть вполне реальный труп. Остается только выяснить, убийство это или нет. Но Антониони отбрасывает его, потому что заинтересован в другом…
— Кого отбрасывает? Труп?
— Нет, не труп. Собственно, труп он тоже в каком-то смысле отбрасывает, но я имела в виду загадочный элемент. — Синди подозрительно посмотрела на Берта. — Ты опять надо мной издеваешься?
— Да, — ответил он с улыбкой.
— Не будь таким умником, — сказала она и тоже улыбнулась. Клинг счел это добрым знаком. — Я хотела сказать, что Антониони отбрасывает таинственность, когда она сослужила свою службу. Он делал фильм об иллюзии и реальности, об отчуждении и так далее, поэтому его не интересует, кто убил, почему и прочая чепуха.
— Прекрасно, — сказал Клинг, — но я по-прежнему не могу сообразить…
— Вот мне и показалось, что уголовное расследование чем-то напоминает детское желание понять соитие…
— Это гениально, Синди. Как ты только до этого додумалась!
— Подожди минутку!
— Ладно, я слушаю.
— Я тебя заинтриговала, а? — спросила она и снова улыбнулась.
«Еще один добрый знак», — подумал Берт и сказал:
— Продолжай!
— Детектив как представитель власти по долгу службы постоянно налюдает результаты насилия, а это похоже на то, как ребенок воспринимает сцену соития. Ему кажется, что отец причиняет матери боль, ему кажется, что ее стоны — выражение этой боли, что они борются друг с другом. Он истолковывает сцену именно так, поскольку у него нет ни опыта, ни информации. Он не знает, Берт, чем занимаются его родители. Этого он не в силах понять. Но это его завораживает и…
— Если ты полагаешь, что вид человека, зарубленного топором, может кого-то заворожить…
— Господи, я же не о том! Я и не собиралась проводить такие аналогии, хотя, если вдуматься, то и в них есть доля истины.
— Что же ты имела в виду?
— Только то, что насилие обладает притягательной силой. Как и созерцание его результатов.
— В прошлую субботу, созерцая результаты насилия, я чуть не сблевал, — сообщил Клинг.
— Эго в известной степени аргумент в пользу притягательности насилия, — отрезала Синди. — Но ты отвлекаешь меня от главного. Главная идея диссертации…
— Не уверен, что она мне понравится.
— Почему?
— Ты сама сказала, что эту тему подсказал тебе я.
— Но вдохновил меня Антониони.
— Сначала ты сказала, что я!
— Антониони дал первоначальный толчок. А потом уже возник ты, что естественно. Ведь ты имеешь дело с убийствами, а я очень люблю тебя, и меня интересует твоя работа. Все ясно?
— Ну, это еще куда ни шло…
— Ты меня никак не дослушаешь.
— Слушаю изо всех сил. .
— Ладно. Итак, мы имеем детектива, который созерцает плоды насилия и пытается понять, что же именно произошло.
— Что тут особенно размышлять, когда видишь покойника с двумя дырками в голове? То есть я хочу сказать — и так понятно, что в него стреляли.
— Это очевидно, но ты пытаешься понять, кто стрелял, что его заставило стрелять и так далее. Ты не можешь по-настоящему понять, что произошло, пока не поймешь того, кто стрелял. Улавливаешь мысль?
— Нет, тут ты не права. Обычно мы узнаем очень многое, прежде чем арестовываем человека. Если уж выдвигать обвинения, надо иметь серьезные основания.
— И на чем вы основываетесь, когда арестовываете подозреваемого?
— На фактах. В уголовном расследовании полным- полно «запертых чуланов». Мы вскрйваем их один за другим в поисках «скелета». /
— Вот именно! — торжествующе произнесла Синди. — Вы ищете мелкие подробности. Вы изучаете детали, чтобы отыскать ключ, благодаря которому целое приобретает некий смысл — то, что делал герой в фильме Антониони. Очень часто при расследовании вы обнаруживаете факты, которые нелегко объяснить. Ясность наступает гораздо позже. Точно так же ребенок понимает смысл сцены соития, только когда становится юношей. Тогда он может сказать себе: «Вот, оказывается, что они делали. Они занимались любовью!»
— Лично я не видел, как мои родители этим занимаются, — сказал Клинг.
— Ты просто подсознательно вытеснил эти воспоминания.
— Да нет же, я просто никогда не видел.
— Чего?
— Того!
— Видишь, ты даже не можешь выговорить вслух это слово, — сказала Синди, хихикая. — Заметь, как удачно ты вытеснил это в подсознание.
— Знаешь, чего я не люблю в психологах? — начал Клинг.
— Чего? — посмеиваясь, спросила Синди.
— Они все время что-то интерпретируют.
— Тем же занимаешься и ты — каждый день, только у вас это называется расследованием, — сказала Синди. Она перестала смеяться и выглядела теперь очень серьезной, даже усталой. — Разве ты не видишь, к чему это приводит? Детектив наблюдает насилие, которое он нг может ни понять, ни взять под контроль. Поначалу оно пугает и сбивает с толка, но постепенно все проясняете)!. Это будет замечательная диссертация. А ты что хочешь, то и думай!
— Не сомневаюсь, что диссертация будет классной, сказал Клинг. — Давай проработаем сцену соития.