Легенда о черном алмазе
Шрифт:
Всадник почему-то развеселился:
– И что ж оно, ружье-то, настоящее? Погоди, малыш, не стреляй, я еще пожить хочу.
И бывалый Костик Котиков растерялся. Его привел в замешательство спокойный, даже насмешливый голос всадника. Ведь он говорил с Костей, будто с маленьким… Не зная, что ответить, парень вспомнил условный сигнал и снова заорал во все горло:
– Кар-р-р!.. Кар-р-р!.. Кар-р-р!..
И не успел опомниться, как сверху с кромки овражка, сорвалась огромная лошадь, обдала Костика влажным и теплым дыханием, надвинулась могучей грудью. Всадник легко и бесшумно
– Иди, Гнедой, погуляй. Тут, в низинке, может и травкой полакомишься.- И обернулся к часовому: - Ну, здравствуй, отчаянный. Вон как ты вороной каркаешь! Видать, зовешь кого-то на подмогу! Тревожиться, впрочем, не следует: я человек мирный и безоружный. Если ты, мальчик, из местных, то, наверное, слышал про экспедицию, которая Высокий курган раскапывает? Я из тех землекопов…
В темноте не сразу он заметил Михея Степановича, а когда рассмотрел, протянул озабоченно:
– Э, да ты тут не один?..
В его руке вспыхнул фонарик, и зыбкое пятно света пробежало но выступу на откосе, по ногам Степаныча, коснулось груди, лица.
– Начинаю понимать. Здесь что-то случилось? Рассказывай, малыш…
Но Костя не успел сказать и слова: в густой синеве ночи наперебой заорало, закаркало, захлопало крыльями воронье. Можно было подумать, что кто-то спугнул огромную злую стаю. Встревоженный конь ударил копытом, фыркнул и отпрянул в сторону, а с косогора на площадку перед землянкой разом скатились два живых комка. Сначала они распластались на земле, потом приподнялись, расправились - и оказались маленькими человеческими фигурками. Костя узнал Старшого с Кудряшкой и, не зная, как выразить бурную радость, громогласно каркнул еще раз.
– Хватит,- резко приказал Старшой, присматриваясь к незнакомцу.- Кто этот человек? Ты задержал его, Костик? Ну, молодчина… Хвалю.
– Я… я… я… не задерживал. Он сам задержался. Говорит, землекоп с Высокого кургана. А лошадку зовут Гнедой… Видно, хорошая лошадка, только пугливая…
Ночной гость опять посветил фонариком - теперь уже вокруг себя. Узкий белесый луч всплеснулся, вырвал из тьмы голову лошади с настороженными ушами, с лиловым глазом, промчался над Емелькой, вернулся, плеснул ему в лицо и в плечо, не заметил Анки и врезался в верхнюю часть выступа, на котором сидел, скособочась, раненый.
– Если не ошибаюсь…- быстро и отрывисто заговорил гость.- Да это, кажется, вы, Михей Степанович?!.. Что же здесь приключилось? Вы узнаете меня?..
– Голос такой знакомый…- медленно, с усилием произнес раненый.- Экспедиция номер семнадцать?.. Высокий курган… Сидор Сидорович Мороз?
– Он самый!
– почти закричал гость и бросился к Степанычу, припал на колено, осветил повязку на его бессильно опущенной голове.- Вон какое несчастье, коллега, вы… больны?
Степаныч закашлялся, с трудом подавил стон и, собрав силы, слегка приподнялся:
– Это, профессор, хуже
Гость присел на землю рядом со Степанычем.
– Молодцы ребята! Я сразу же заметил: смелые, шустрые. Однако познакомимся потом… Думаю, Михей Степанович, везти вас в больницу в Рубежное или в Пролетарск в такую темень будет сложно. Потерпите до рассвета? Кстати, при мне имеется медицинский пакет: в нем и бинт, и вата, и йод. Я сейчас заново перевяжу рану.- Он снова плеснул лучом фонарика и на этот раз высветил Анку: - Смотри-ка, здесь и девочка! Ладно, будешь медсестрой, моей помощницей. Возьми, пожалуйста, фонарик и свети мне на руки. Да ровно свети, чтобы луч не прыгал, не перемещался.
Одним прыжком Костик оказался рядом с Анкой.
– Давай-ка я посвечу,- предложил он поспешно, пытаясь взять из рук девочки фонарь.- Я это умею, у меня у самого была такая штучка.
Однако Анка фонарь не отдала, а незнакомец, которого Михей Степанович назвал Морозом, иронически заметил-.
– Что я вижу? Часовой оставил свой пост?..
И Костя уныло вернулся к берданке, виновато избегая испепеляющего взгляда Емели Пугача.
– Подумать только, он умеет светить фонариком!
– прошипел Старшой.- Ты, может, курсы такие прошел, фонарные?
Руки гостя в белом пятне света ловко разматывали бинт, осторожно снимали с головы раненого вату. Анка вцепилась в фонарик и видела только эти уверенные, ловкие руки. Все остальное - и ночь, и землянка, и сторожкий шорох ветерка - отступило куда-то далеко-далеко. Удивительные руки оказались у гостя, как быстро и ровно наложили на глянцевый квадратик бумаги мазь, затем приложили к тому квадратику марлевую салфетку, расправили свежий и пушистый ком ваты и плотно перехватили над раной всю эту подушечку бинтом. «Наверное, этот дяденька- врач»,-с восхищением думала Анка, ловя каждое движение быстрых рук.
А тот, закончив перевязку, заговорил подчеркнуто бодрым голосом:
– Будем надеяться, дорогой коллега Верзин, что все окончится благополучно. Вы хорошо слышите меня? Вот и отлично… Так что же все-таки нужно было напавшему?
– Он ниже склонился над раненым.- Сумка, говорите, исчезла?.. Что, с образцами минералов? Действительно: кому она нужна?.. И рад, Михей Степанович, что вы узнали меня. Куда я держал путь и почему ночью? К вам, уважаемый Верзии, я и направлялся. Думал, если не встречу вас у Старой криницы, значит, проеду в Троицкое, спрошу в доме приезжих. А оно вон как обернулось…
Мороз поднялся во весь рост, взял у Анки и выключил фонарик. Все вокруг поглотила темнота.
– А теперь, друзья-приятели, давайте подумаем, что дальше делать будем…
– Во-первых, устроим дяденьку Михея,- предложила Анка.- Мы уже принесли две охапки сена. Нужно сделать постель.
– Принимается!
– мягко одобрил Мороз.- За дельное предложение, медсестрица, ставлю пятерочку. А еще предлагаю развести хотя бы небольшой костерок. С огнем всегда веселее. Да и лес тут рядом, сушняк найдется.