Легенда о черном алмазе
Шрифт:
– А как же Гнедой?
– спросил Костя, все еще терпеливо выстаивая в карауле.- Он же может и ускакать…
Мороз оглянулся на темный силуэт коня у землянки и заверил:
– На этот счет, приятель, не беспокойся. Дальше, чем на сто метров, Гнедой от меня не отойдет. Тащите ваше сено, раскладывайте постель, а потом займемся дровишками.
Емеля с Анкой бросились к охапке сена, а Костя остался стоять при берданке, только вытянулся еще больше. Мороз посветил фонариком на его серьезную физиономию и сказал:
– Теперь по старшинству командовать отрядом буду я. Слушать приказ номер один: караул отменяется.
Костя будто давно уже ждал этой команды: с жаром бросился на сушняк, ломая ветки то о правое, то о левое колено. Гость, которого Степаныч уважительно назвал профессором, несмотря на свою холодную фамилию - Мороз, оказался простым и компанейским. Когда Емелька чиркнул спичкой у пучка сухой травы и веселые язычки пламени побежали по тоненьким веткам, он запросто сел прямо на землю и отдал вторую команду:
– Итак, приказ номер второй. Мне ранним утром нужен расторопный гонец. Кто из вас умеет ездить верхом?..
– Все мы умеем,- уверенно ответил Емелька.- Да и как не уметь, если мы в Привольном по ночам лошадей пасли?
Голубая и трепетная вспышка пламени резко осветила загорелое лицо Емельки - на синьке ночи оно выглядело волевым, словно кованным из бронзы. Профессор Мороз улыбнулся:
– Отлично, паренек!.. Утром и помчишься до брода на реке, а потом дальше, до Высокого кургана. Передашь записку медику экспедиции Орлянкину, приведешь его сюда. Он будет знать, что нужно привезти.
Старшой изумленно уставился на него:
– Вы… доверяете мне… коня?
– Доверяю,- сказал Мороз твердо.- Встанешь на зорьке - и в путь.
17
Загадка похищения. Сигнал сапожника Сома. Всем ногам нога. Квартирант тетки Феклы.
После странного случая на Высоком кургане Василий Иванович Бочка совсем потерял покой. «Кто и зачем,- снова и снова спрашивал он себя,- похитил скромные находки археологов? Похитил, чтобы… выбросить?» Ответа на этот вопрос Бочка не находил и потому мысленно все время возвращался к тем огромным следам, оставленным неизвестным на глинистой осыпи раскопа и в камышах, на берегу реки. Постепенно у него стала вырабатываться привычка приглядываться к ногам прохожих: верилось, что человек с огромными ступнями обязательно встретится. Впрочем, постепенно эта уверенность слабела: почти все, встреченные им в те дни мужчины и парни, будто в насмешку над бывалым следопытом,носили ботинки и туфли не более тридцать девятого размера.
Как-то, проходя переулком мимо дощатой будки, в которой восседал за низким столиком веселый сапожник по фамилии Сом, Василий Иванович нечаянно бросил взгляд на него - и заметил, что тот заговорщицки подмигивает. Сомнений не было: Сом подавал ему сигнал.
Козырнув по привычке, Василий Иванович спросил:
– Что, труженик шила и дратвы, есть новости?
Сом усмехнулся в рыжие усы:
– Снимайте, товарищ начальник, сапоги и садитесь ближе. Секрет удобнее сообщать за делом.
Бочка подчинился, снял оба сапога и, вручив их Сому, присел на свободный стульчик. Рассматривая сапог милиционера и стуча пальцами по каблуку, сапожник молвил удивленно:
–
Бочка потянул к себе сапог:
– Похоже, фантазируете вы?
– Возможно,- мягко согласился Сом, не отпуская сапога.- Вы знаете, сколько я перевидел и обул ног? Правду скажу: тысячи! Но такой ноги, как у того громилы, который только что повернул за угол, не сыскать. Это, скажу вам, всем ногам нога!
Бочка насторожился:
– И вам удалось снять мерку?
– Так точно!
– четко, по-военному ответил Сом, передавая Василию Ивановичу два черных шнурка - один подлиннее, другой покороче.- Это вам длина к ширина тех «кораблей», которые носит приезжий.
Бочка осторожно вложил шнурки в записную книжку и спрятал ее в нагрудный карман.
– Хорошо, дружище Сом, спасибо. Скажу вам откровенно, если бы у меня не было таких надежных помощников, как вы, многие жулики и тунеядцы жили бы припеваючи. Так кто же этот тип, откуда приехал, когда, где проживает, чем занимается?
Сом тихонько присвистнул:
– Целый короб вопросов! Иваныч, разве я справочное бюро? Хотя кое-что могу ответить. Откуда у меня сведения? Понятно, от интереса к людям, к их житью-бытью, заботам, печалям, радостям. Вот и этим приезжим я интересовался. Л прибыл он к нам три месяца назад, то ли из Москвы, то ли из Минска, но делам, говорят, ученым: он разные травы собирает, листья, семена, корни, веточки - бродит целыми днями по степям, но полям, по лесам. А проживает он в Кривом переулке у тетки Феклы, отдельную комнату снимает. У нас, как вы знаете, гостиницы нет - фашисты сожгли, вот приезжим и приходится на частных квартирах размещаться. Фекла, конечно, человек темный, только и делает, что молится да гадает, но дом у нее ладный, в четыре окна, еще довоенный.
Довольный своим обстоятельным донесением, Сом но-молодецки потрепал, будто живые существа, оба сапога и возвратил их Бочке:
– Вот и весь мой сказ, а за сим - желаю успехов.
Браво козырнув сапожнику, Василий Иванович сразу направился в тот же переулок, что и приезжий.
На просторном крыльце добротного дома тетки Феклы коренастый плечистый мужчина в ладном сером костюме, в шляпе и при галстуке, старательно вытирал ноги о половичок. Привыкший подмечать особые приметы, Василий Иванович запомнил, что под левым глазом у приезжего чернела продолговатая родинка. Еще ему запомнились глаза и брови этого человека: глаза имели стальной оттенок, а брони, казалось, были подкрашены черной тушью. Но ботинки… Как все-таки ошибся сапожник Сом! Ботинки у приезжего были не более сорокового размера…
Немного замедлив шаг и отвечая на поклон приезжего, Василий Иванович спросил:
– Как поживает хозяйка дома?
Мужчина широко улыбнулся и развел руками:
– Как обычно: бьет поклоны.
– Жаль человека,- сказал лейтенант.- Что у нее за жизнь?
Приезжий брезгливо покривился:
– Мрак…
Делая вид, будто он готов поговорить с любым встречным, Бочка поинтересовался:
– А вы все травками занимаетесь? Как понимаю, кропотливое дело.
Мужчина повел черными бровями: