Легенда о черном алмазе
Шрифт:
Бочка развернул четвертушку бумаги, вопросительно взглянул на деда:
– Вижу какие-то стрелки. Да, вот еще буквы: «Ч. А.» Далее цифры и опять стрелки. Но нельзя ли, почтеннейший, внести в эту филькину грамоту ясность?
Дед Митрофан хитро усмехнулся:
– Филькина грамота?.. Ну, извини. Я напрасно писать да переписывать не стал бы. Тут каждую стрелку нужно было точно положить.
Бочка мотнул головой и вздохнул:
– Значит, это вы и писали?
Митрофан слегка приосанился, пригладил растрепанные волосы:
– Так точно: я переписал…
Бочка тяжко вздохнул:
– И кому вы все это рассказываете? Знаю я Смехача.
Дед Митрофан лишь повел бровью и продолжал невозмутимо:
– А позапрошлой ночью вышел я на крылечко от бессонницы - н что же приметил ? В окошке у Смехача свечка светилась. Ну, подумалось, шальной, еще хатенку, спалит! Подошел поближе, заглянул в окошко, и - веришь, начальник?
– в глазах зарябило: Смехач сидел на своей койке перед свечкой и что-то размечал на листке бумаги карандашом. Чудо, и только! Глупую морду будто подменили: человек думал… Клянусь, он думал!
Василий Иванович вскинул руку и осторожно прижал ладони к столу: это означало, что он взволнован:
– Ин-те-рес-но!.. Прошу продолжать.
– По всей видимости, - вздохнул Митрофан,- продолжать будем вместе.- И осторожно оглянулся на окно: - Кто-то прошел? Мне уже чудится, будто шастает по следу Смехач.
Бочка гулко хохотнул в кулак и молвил строго:
– Давайте только без паники: вы же не просто речной дед на пенсии - вы солдат. Вот как солдат и докладывайте с толком… Вы не помешали ему писать?
Митрофан хитро усмехнулся:
– Нет, зачем же? Я весь остаток ночи не спал, все раздумывал, как же его проверить? Как узнать, помнит ли, что делает? А утром, едва он выбрался из времянки, я ему новую свечку подал в палец толщиной: бери, мол, про запас, твоя-то свеча небось уже сгорела? И что же вы думаете, начальник, взял?..
– Взял!
– громыхнул Бочка, ударив ладонями по столу.- Взял про запас!..
Дед Митрофан подскочил с табурета:
– И верно, взял, канальский! Да еще с какой жадностью схватил. Смотрю - и глазам не верю: что это он делает? Грызет и жует свечу! Представляете, за какую-то минуту всю свечку дочиста слопал, только фитиль остался, да и тот, прежде чем выкинуть, хорошенько обсосал… Ну, каков?
Бочка справился деловито:
– Сколько граммов в свечке?
– Полагаю, граммов сто пятьдесят, не меньше.
Начальник присвистнул:
– Завидный желудок. В своем роде чемпион. Однако, Митрофан Макарыч, за такие делишки я не могу даже отчитывать:
– Ладно,- прервал его Митрофан.- Мне свечки не жаль, не скупердяй. А нынешним утром, когда Смехач что-то промычал мне и на ту сторону реки подался, я во времянку заглянул: все ли в порядке? Ты знаешь, прибрано, чистенько, даже проветрено. И лишь одну деталь я приметил: на стене, что когда-то старой фанерой была зашита, вроде бы один лист чуток отклонился. Тронул я тот лист, сильнее отклонил и вижу - то ли клок ваты, то ли смятая бумага в прорези белеет. Руку просунул: да, бумага. Развернул ее - и вот она, чертеж… Право, не знаю: может, какая-то детская забава, а может, Смехач, беспамятный и неизлечимый, над этой самой бумагой мудрил?..
Тут всей своей мощной фигурой Бочка надвинулся на стол.
– И вы…- задохнулся он,- вы… унесли ту бумагу?!
Митрофан тихонько засмеялся и хлопнул себя ладонями по коленам:
– Хо-хо, начальник!.. Сами с усами. Тот чертеж я переписал, а бумажку обратно за фанерку сунул. Теперь читай и разбирайся, что это значит: «Ч. А.»?..
Василий Иванович Бочка старательно вытер платком взмокревшие лоб и шею:
– Что это за «Ч. А.»?.. Помнится, видел этот знак, а кто им деревья, пни, камни метил? Зачем и когда? Разве что землемеры? Или, может, лесоустроители?
Дед покачал косматой головой:
– И те, и другие в нашем районе бывали. Однако давненько. Еще до войны. А знаки на деревьях есть и свеженькие. Ты слышишь, начальник, свеженькие!
Василий Иванович встал, аккуратно разгладил на ладони листок бумаги со странными пометками деда и трижды прошел из угла в угол.
– Картина, Митрофан Макарыч,- сказал он уверенно,- почти ясная. В нашем районе кто-то что-то разыскивает. Отсюда и эта бумага, и меты на деревьях, на пнях. Значит, нам остается узнать, кто это и что ищет.
Дед согласился:
– Именно так.
– А вот эта ваша бумажка,- продолжал Бочка, увлекаясь,- все равно что конец ниточки. С этого конца начнем и доберемся до клубочка. Кто нам поможет? Кто знает район и область лучше всех и, наверное, читает всякие насечки? Ну, конечно же, Михей Степанович Верзин! Надо его срочно разыскать.
– Понятное дело,- сказал Митрофан, довольный этим решением, и подал было начальнику руку, но тотчас отдернул назад. Взгляд его остановился на дверной щеколде: она тихонько звякнула и стерженек словно бы пошевелился.
– Кто?
– резко спросил Бочка.- Можете войти…
Щеколда загремела громче, дверь дрогнула и распахнулась: на пороге стоял Емелька.
– Вон какой гость явился!
– весело загудел Бочка, оглядывая запыленного Емелю, немного дивясь его строгому лицу.- Ты каким же это манером?.. На лошади? Да, вижу гнедого рысака. Постой, чей это рысак?
– Неважно, товарищ начальник,- отмахнулся Емелька.- Не хмурьте брови, конь не краденый. У Старой криницы, в овражке, возле землянки ранен Михей Степанович… Вы его знаете? Верзин.