Легенда о гибели богов
Шрифт:
Этот парень вооружен копьем с обсидиановым наконечником и сплетенным из лозы щитом - один из пастухов и пахарей, что двинувшись в поход за прославленным вождем, сменили орала на надежду обзавестись бронзовым мечом. Со стороны Трахинских гор, докладывает он, идет отряд. Колесницы и пехота. Сколько? Они слишком далеко.
– Устроим засаду?
– предлагает кто-то.
– Поздно, - отвечает предводитель.
– Им уже виден дым костров.
И тянется за своим шлемом, сделанным из скрепленных медью кабаньих клыков.
Его одинокая
– Я Мелеагр, сын Ойнея из Каледона!
– кричит предводитель в шлеме из кабаньих клыков.
Его несостоявшийся противник сдвигает на затылок закрывавший лицо шлем:
– Я Адмет, царь Фер!
– называет он себя согласно обычаю.
– Что привело тебя в этот край, Мелеагр?
– Я явился на помощь Алкиду, как друг его и союзник!
– объявляет сын этолийского царя.
– Тогда у нас нет поводов к вражде - я здесь по той же самой причине!
Соскочив с колесниц, вожди с улыбкой протягивают друг другу руки.
Вскоре они уже сидят у лагерного костра, и прежде обугливавшее человеческие пятки пламя румянит мясо козленка.
– Hе слишком опрометчиво это пиршество на чужой земле?
– интересуется Адмет, царь ферский.
– Как видишь, меня трудно застать врасплох.
– Если нагрянет Эргин, за его коз придется платить головами.
– Взыщет на берегу Стикса, - усмехается Мелеагр.
– Забыл тебе сказать, сегодня утром Алкид устроил ему засаду. Странно, как мог так глупо погибнуть такой бывалый воин. Судьба! Остатки его людей заперлись в Орхомене.
– Бедняга Эргин!
– со странным выражением произносит Адмет.
– Ты помнишь его?
– Еще бы! Мы гребли сидя на соседних скамьях. Там, на "Арго", мы все были как братья, и кто мог предсказать, что нам придется делиться на друзей и врагов.
Похоже, однако, наша помощь Алкиду уже не нужна?
– Разве? А кто же поможет ему взять Орхомен? И разгромить Пирехма, который так и не успел соединиться с Эргином? Завтра свидимся с Алкидом.
– Заметь, я всегда верил в него!
– Еще бы! В этой счастливой битве, к слову говоря, он потерял отца... Имею в виду Амфитриона.
– Если Алкид зачат, как он сам говорит, великим богом, то Амфитрион всего лишь рогатый муж его матери.
Мелеагр смеясь пожимает плечами:
– Согласись, однако, что эта путаница идет лишь на пользу нашему другу - двойному сыну двух отцов. Через одного он приобретает династические права на наследие Персея, через другого - надежды на права божественные. Он далеко пойдет, наш Алкид. Hе суши голову. Давай-ка отметим нашу встречу, как подобает воинам, знающим цену золотым мгновениям жизни.
Hа закате дня бродяга и Человек-с-гор попадают в засаду. Окруженные шестью скрывавшимися за камнями воинами, они готовы драться. Hе учуявшая чужаков вовремя собака рычит, готовая всадить зубы кому-то из них в глотку.
– Бросьте оружие!
– кричат те, прикрывшись щитами.
– Сохраните ваши жалкие жизни!
Hе смущенный соотношением сил, бродяга смеется:
– И какой же славный вождь назовет нас пленниками?
Его движения - крадущиеся шаги готовой к броску пантеры.
– Мелеагр Каледонский, сын Ойнея!
– Что бы ему делать в этих краях?
Услышав ответ, бродяга выпрямляется:
– Лови!
– брошенное плашмя копье летит одному из воинов.
– Я знаю Мелеагра, - говорит он человеку с гор.
– Мы окажемся в хорошей кампании, если конечно эти храбрецы не убьют нас с испугу по пути.
И вот, ожидая вождей, пленники сидят у лагерного костра, среди смешавшихся в веселье пирушки этолийских и фессалийских воинов. Их даже угощают, с той же спокойной душой, с какой при другом обороте дел пихнули бы ногами в костер. Жуя мясо, Человек-с-гор бросает взгляды на своего невозмутимого товарища. Его собака, устав огрызаться от лагерных кобелей, протискивается к нему. Ей тоже достается кость.
Сначала назвавшийся бродягой занят лишь едой. Потом до него доходят некоторые слова ведущегося разговора, а когда один из этолийцев, успевший побывать в фиванском лагере, начинает не жалея ярких красок расписывать достоинства какого-то военного вождя, даже перестает жевать. Странно, но эта тема его чем-то задевает. Hаконец, он не выдерживает:
– Да кто же в конце концов этот необыкновенный человек?
– не очень вежливо перебивает он.
– Как имя этого посланца небес? Ты как поэт, описал настоящего бога!
– Это Алкид, - следует ответ.
– Сын Амфитриона из дома Персея.
– Ах, Алкид!
– бродяга хохочет. Все смотрят на него.
– Так он божественен?
– Во всяком случае, человек необыкновенный виден в нем во всем, рассказчик задет.
– Говорят, даже рождению его сопутствовали знамения.
– Моему тоже!
– заявляет бродяга.
– В фессалийской долине выпал снег. Он не таял даже днем. Моя кормилица отморозила уши. Чем не знак небес?
Его поведение выглядит даже неприличным.
– Во всяком случае, всем известно, что Алкид не знает себе равных, слышит он.
– Он непобедим ни в борьбе, ни в бою на копьях, кулаком он убивает быка, а стрелой расщепляет прежде воткнувшуюся в центр мишени.
– Все?
– интересуется бродяга.
– Этого достаточно для божественности? Или он может все, как Аполлон, любимец муз?
– Как говорят, для него нет тайн ни в музыке, ни в пути звезд.
Бродяге надоедает смеяться. Он просто пожимает плечами:
– Из лука он стреляет хорошо, но его музыки мне слышать не пришлось. Говорят, ей он просто не успел доучиться, убив своего учителя лирой, когда тот стал слишком настойчиво исправлять его ошибки в технике.