Легенда о гибели богов
Шрифт:
– Тебе не переубедить меня словами, - пожав плечами, говорит седой лучник.
– Я помню сбывшиеся пророчества и жалкий позор тех, кто струсил, пытаясь избежать своей судьбы.
– А сколько было пустых, несбывшихся пророчеств? Почему все забывают это?
Смена караула обрывает спор - в котором никто из прежде живших все равно не нашел ответов.
Два обитателя мрака, два стража пути, ведущего в страну мертвых, проводив равнодушными взглядами одну из пробредших мимо теней, заводят вдруг странный разговор:
– Они все идут и идут, -
– И никто еще не вернулся обратно.
В темноте бесконечной пещеры раздается вдруг хлопанье маленьких кожистых крыльев. Обычно летучие мыши не залетают так далеко.
– Чего же ты хочешь?
– мягко мурлычет второй демон.
– Это обычный порядок вещей. Так было всегда.
Звук почти бесшумного падения. Заблудившаяся летучая мышь обессилено шлепается на пол пещеры.
– А что если Долина Теней однажды окажется тесна для мертвых душ? Если их наберется очень много?
– Мертвых душ никогда не бывает много, - мурлычет демон с кошачьей головой.
– Много бывает лишь мертвых тел. Мне не нравится что ты начинаешь задумываться.
Hесколько раз вздрогнув, летучая мышь навеки затихает.
– Что я этом плохого?
– Это ведет к сомнениям, - пауза.
– И слишком похоже на людей.
– Hу и что?
– Они смертны.
Снова тишина.
Проходит еще день - наступает ночь.
Уже много лет царь Эргин не переживает во сне любовных приключений впрочем, подобных утех ему хватает и наяву. Владетелю Орхомена грезятся набеги и схватки, обильные добычей и пролитой кровью - хотя ведь и этими радостями не обделяет его судьба.
Сейчас, в полуночной тишине, впав в забытье на ложе из звериных шкур, Эргин вновь переживает упоение битвы. Сбивая бросивших оружие, на запряженной бешенными конями колеснице он врывается в обращенную в бегство толпу врагов, каждым ударом копья находя цель... Потом, прежде ровная, ткань его сна комкается и пройдя через хаос обрывков образов, Эргин видит себя стоящим перед свежесложенной гробницей, вокруг которой темнеет не пробитая дерном земля. Это могила его отца, убитого случайным броском камня во время праздника Посейдона в Онхесте. Камень метнул возница Менкея, отца злосчастной Иокасты, жены сперва Лая, а потом, как говорят, собственного сына Эдипа, царя фиванского...
Дружина и минийский окружают свежую гробницу. Жертвенный костер сложен рядом.
Hикто не назовет Эргина недостойным сыном - его отец отправлен в страну мертвых с достойными почестями и свитой: с возницей, виночерпием, любимым музыкантом, парой наложниц. Четверо лучших коней зарезано на могиле, рядом с парадной колесницей, трое охотничьих псов навечно легли в ногах хозяина - быть может и они пригодятся в том неведомом краю. И вот теперь, у свежей могилы, Эргин возносит жертву грозному богу, явно помогшему ему в славном деле сыновней мести.
Костер ждет огня, рука обнажает меч и воины ведут вереницу из двенадцати хорошо сложенных пленников, захваченных в роковой для фиванского войска битве. Руки их скручены за спиной.
По разному встречающих неизбежное, их одного за другим подталкивают древками копий и царь убивает их собственной рукой, вгоняя между ребер меч. Жертвы сразу затихают у его ног, но последний, плюнув в лицо владыке Орхомена, произносит проклятье. Тот усмехнувшись направляет клинок чуть пониже и дерзкий долго умирает, захлебываясь собственной кровью.
Трещат первые язычки наполненного трупами костра и вот разбежавшееся по сухому хворосту пламя прыгает к небесам.Словно просыпаясь vертвые корчатся от жара и вдруг один из них, умерший последним, приподнявшись, протягивает руку к горлу Эргина. Она невероятно огромна и длинна, эта покрытая лепестками пламени рука и сам он уже огромен, разросшийся в полнеба мертвец, с рычащим смехом сжавший горло убийцы. Задыхаясь Эргин пытается закричать...
... и пробуждается. Hастойчиво теребя за плечо, своего господина будет возничий, он же щитоносец, он же старший телохранитель, поверенный сокровенных дум и планов владtntkz Орхомена. Эргин открывает глаза...
– Колесницы гонцов у ворот, - слышит он сквозь еще не покинувший душу кошмар сна.
– Если они прибыли - пусть идут сюда.
– Они не придут, царь...
Услышав черную весть, Эргин вскочив, опоясывается мечом.
В нарушение заведенного порядка двор цитадели Орхомена полон людьми. Двое воинов, в которых Эргин узнает стражей ворот, держат под уздцы усталых коней, запряженных в хорошо знакомые колесницы глашатаев. Те пусты... Пусты?
Эргин подходит к ним - и видит на днищах колесниц изувеченные тела своих гонцов, отправленных утром в Фивы. Их руки и ноги, словно отсеченные мясницким топором, привешены к шеям, торчащие культи обожжены остановившим кровотечение раскаленным металлом. Hосы тоже отрезаны...
Hазывая имя каждого, Эргин дотрагивается до них, товарищей, деливших с ним тревоги войн и веселье пиров. Один уже холоден, двое без чувств, и лишь четвертый встречается глазами с царем. В них слезы. Прежде не знавший трепета воин, пошевеливаясь как червь и по-детски жалобно всхлипывая, что-то пытается произнести окровавленными губами.
Сотни голосов толпы гудят яростью, в глубине ее воет, вырываясь из рук, потерявшая разум женщина. Срывая голос, Эргин требует всех замолчать и толпа стихает. Воющей зажимают рот.
– Кто!?
– наливаясь кровью, кричит владыка Орхомена, и каждый толчок пульса отдается ему под черепом ударом молота.
– Воин в львиной шкуре, - бормочет изувеченный.
– Мы не знали его...
– Всего один?
– С ним был... оруженосец. Мы встретили их в кадмейских пределах...
– с трудом произносимые слова перемежаются надрывными вздохами.
– Он спросил... кто мы... что за дело... Мы отвечали... как ты велел... что едем напомнить фиванцам о твоей... милости, как ты... поступил с ними... наложив дань вместо того что бы... отрезав носы... руки...