Легенда о Гончих Псах. Повесть
Шрифт:
Женька усмехнулся.
– Кажется, я начал каламбурить.
– Тебе не надо больше пить, Женька, - сказала Вера.
– Ты начинаешь молоть чепуху.
– Я чист как стеклышко, - сказал Женька пьяным голосом. Он был действительно похож на пьяного.
Кириллу и раньше случалось наблюдать моменты внезапного опьянения у людей тонко организованных, и он знал, что это опьянение у них так же быстро проходит.
– Тайм-аут?
– предложил он.
Женька пожал плечами.
– У тебя есть кофе, Женя?
– спросила Вера.
– Есть.
– ответил
– Сварить?
– Я сама, - сказала Вера, вставая с тахты.
– Сиди, - удержал ее Женька.
– У меня хитрая плитка. А потом, радость моя, женщины совсем не умеют варить кофе. Так же, как гладить брюки.
– Он сегодня какой-то странный, - сказала Вера, когда Женька вышел в коридор.
– Он вообще какой-то странный в последнее время. С ним невозможно серьезно говорить.
– Вы давно его знаете?
– Год. Я приезжала сюда делать осмотр, и он привел ко мне собаку. Она была старая, у нее выпадали зубы, и Женька хотел, чтобы я ее вылечила.
– А может, это был предлог?
– Нет. Во-первых, до этого мы не встречались с ним; во-вторых, он мог бы прийти и сам, без собаки; в-третьих, Женька человек решительный. Когда я ему понадобилась, он разыскал меня и свалился как снег на голову. Помню, у меня была очередь, но он каким-то образом ухитрился пробиться в кабинет. И сидел целый час, а я ходила, как дурочка, вокруг и не знала, что мне делать.
– Представляю, - сказал Кирилл.
– А вы знали, что он работает у Побережного?
– Тогда еще нет. Да мне и в голову это не пришло, я боялась, что вот-вот войдет кто-нибудь из начальства и увидит, чем я занимаюсь на работе. А потом я как-то приехала на почту. Не помню зачем. Кажется, в связи с какой-то путаницей, кто-то что-то получил за меня. Тогда я и увидела Женьку во всем блеске. А вообще-то вы не думайте, что работать каюром легко. Григорий Дмитриевич очень ценит Женьку. Женька в прошлую зиму один развозил почту по всему острову. Сколько раз попадал в пургу. Здесь бывают такие пурги, что по неделям нельзя выйти из дому. Женька несколько раз замерзал. Его выручают смелость и собаки. У него великолепная упряжка.
Кирилл сделал жест, означавший, что уж кому-кому, а ему это хорошо известно.
– Для первого раза эта великолепная упряжка загнала меня всего-навсего на столб.
– Правда?
– рассмеялась Вера.
– Наверное, это было очень смешно!
– Смотря кому. Собаки - так те просто подыхали со смеху.
– Не обижайтесь, Кирилл, - все еще смеясь, сказала Вера. Она показала на магнитофон.
– У Женьки где-то должен быть Окуджава. Я сейчас поищу.
Кирилл выключил магнитофон и переменил катушку. Потом снова включил. Послышались аплодисменты, смех, затем наступила тишина, в которую, словно грохот шагающих солдатских сапог, ворвались мажорные аккорды гитары.
– Мне очень нравится Окуджава, - сказала Вера.
– У него есть потрясающие вещи.
Из коридора вернулся с кофейником Женька.
– У меня склероз, - объявил он, хлопнув себя по лбу.
– Я забыл пожарить печенку. Но это еще не все. Я оставил ее у собак, а эти звери наверняка уже сожрали ее.
– Черт с ней, с печенкой!
– сказал Кирилл.
– Будем пить кофе. Он как раз здорово помогает от склероза.
– Это чай, - поправила его Вера.
– Нет, и кофе тоже, - настаивал Кирилл.
– Я где-то читал.
– Наверное, в «Медицинском вестнике», старик, - насмешливо сказал Женька, разливая кофе, - Вера, есть такой? И скажи, сколько тебе класть сахару.
– Два куска.
– А тебе, старик?
– Тоже два. И не мешай сразу, пусть сначала растают.
Окуджава пел «Леньку Королева».
– Мне всегда ужасно жалко Леньку, - сказала Вера.
– Наверное, это глупо, но я ничего не могу поделать с собой.
– И не надо ничего делать, радость моя, - сказал Женька.
– Вот тебе кофе, и давай пей.
– Можно подумать, Женька, что это доставляет тебе удовольствие.
– Что это, радость моя?
– То, что ты весь вечер паясничаешь.
Женька притворно воздел руки:
– Нет, вы только посмотрите на нее! От тебя ничего невозможно скрыть, радость моя! Ты опасная женщина!
Прихлебывая кофе, Кирилл с удовольствием следил за пикировкой. Непринужденность обстановки и выпитое оказывали свое действие: заботы, еще вчера терзавшие Кирилла, отступили куда-то на второй план. Остались лишь эта тесная уютная комнатка и его новые знакомые, о существовании которых он и не подозревал всего два дня назад и которых, как ему теперь казалось, знал всю жизнь. Они прекрасные люди, этот неудавшийся историк Женька и его темноликая «мадонна». И пусть она не знает, кто такие были краснорубашечники, зато она наверняка знает много такого, о чем он, Кирилл, даже не догадывается. Женщины всегда лучше мужчин запоминают детали. И пусть они скорее поженятся и живут в этой комнате. Он станет приходить к ним по вечерам, сидеть на тахте и говорить с ними обо всем на свете, потому что они интересные собеседники и очень симпатичные люди…
– У тебя найдется еще что-нибудь выпить, Женька?
– Праздный вопрос, старик! Мои погреба практически неистощимы.
– Тогда налей. И давай выпьем за женщин. Я знаю, это банально, но в таком случае что не банально?
– Ого! Я вижу, у тебя расходится аппетит, старик! Радость моя, ты слышишь? За тебя желают выпить!
– Не передергивай, Женька. Я сказал: за женщин.
– Знаем, знаем, все так говорят!
Женька встал из-за стола и, немного покачиваясь, направился к двери. На пороге он обернулся.
– А потом запомни, старик: общие формулировки всегда предполагают частности. Ибо состоят из них.
– Он подумал и добавил: - Только вы не воображайте, что я такой умный. Это плагиат. Так любил говорить один мой знакомый доцент.
Женька вышел в коридор и через минуту вернулся с новой бутылкой.
– Радость моя, - сказал он, - выключи эту адскую машинку и садись к нам. Давайте-ка и в самом деле выпьем.
– Только непременно чокнемся, - сказала Вера.
– Мне надоело пить как биндюжники.