Легенда о Гончих Псах. Повесть
Шрифт:
– Эти дровни вообще пора на слом, - сказал Кирилл, осматривая нарты со всех сторон.
– Как ты на них ездил, Женька?
– Так и ездил. Каждый день подбивал да подтягивал. С нартами здесь проблема. Дерево требуется особое, к тому же сухое, а где его возьмешь? Собираю по палочкам. В прошлом году бондари в Козыревском сварганили нам нарты. Так их трактор не потянет, не то чтобы собаки.
– Женька вздохнул.
– Видел я на Чукотке нарты, старик! Ни одного гвоздя, все на ремнях. Легкие - бери одной рукой и неси. Шесть собак,
Пришел Сорокин, принес зубило и молоток. Кирилл отрубил задравшийся конец оковки, загнал на место кое-где повылезшие гвозди.
– Для первого раза сойдет, а там что-нибудь придумаем.
Вскоре пришла жена Сорокина. Она, как гусей, прутиком гнала перед собой двух вывалянных в снегу, мокрых ребятишек. Увидев нарты, они закричали:
– Ура! Дядя Женя приехал! Покатай, дядя Женя!
– Я вот вам покатаю!
– прикрикнула на них мать.
– Марш живо домой!
Мальчишки стали канючить.
– Ладно, Антонина Васильевна, не ругайтесь, - сказал Женька.
– Я их мигом. До берега и обратно.
– Сладу с ними никакого нет, Женя, - пожаловалась Антонина Васильевна.
– Ведь мокрые до ушей. Гоню, гоню, а они не идут.
– Вы что же?
– строго спросил ребятишек Женька.
– У нас каникулы, - сказал один.
– Мы всю неделю дома сидели. Пурга была, - добавил второй.
– Мать надо слушаться, - назидательно сказал Женька.
– Иначе дружба врозь. Поняли?
– Поняли, - ответили мальчишки.
– А мы постреляем?
– Сегодня нет. В следующий раз приеду, тогда и постреляем. Ну, садитесь.
За обедом Сорокин сказал:
– Я вот о чем хочу попросить тебя, Женюшка. Ты к Курильску-то ближе, достань мне манометр. Поспрашивай у рыбаков там иль у военных. У них всегда бывают. А то мой не держит. Пробовал запасные - тоже не держат. Видать, когда разгружали, грохнули как следует, вот они и не держат.
– Сделаю, - сказал Женька.
Нарты уносились от маяка, башня становилась все тоньше, и скоро невозможно стало различить у ее подножия засыпанный снегом домик смотрителя.
5
Комната Женьки была узкой и тесной. Она напоминала Кириллу каюту на пароходике, с которым он прибыл на острова. Особенно подчеркивало сходство единственное окно, маленькое, похожее на иллюминатор, упиравшееся в глухую стену не то соседнего дома, не то сарая.
Комната была оклеена светло-голубыми обоями, которые несколько оживляли ее унылый вид, потолок был такой низкий, что Кирилл без труда дотянулся до него рукой.
Женька накрывал на стол, то и дело посматривая на висевший над самодельной тахтой медный корабельный хронометр.
– В семь, старик, обещала быть моя мадонна.
– О-о!..
– протянул Кирилл.
– Значит, будут женщины? А я забыл надеть фрак. Но, по-моему, она опаздывает, твоя мадонна. Уже четверть восьмого.
– Ты не учитываешь местных условий. А кроме того, женщине не обязательно быть пунктуальной, - ответил Женька, внося из коридора трехлитровую банку с красной икрой и бутылку темно-вишневого напитка.
– Ты встречал хоть одну женщину, которая бы приходила на свидание вовремя?
– У меня небогатый опыт на этот счет, - сказал Кирилл.
– У меня тоже. Но я знаю: такой женщины на свете нет.
Женька поставил на стол банку и бутылку.
– Собственного производства, - не без гордости сказал он.
– И это тоже?
– показал Кирилл на бутылку.
– Именно это я и имею в виду, старик. Икра - это просто, стандарт: соль, вода, подсолнечное масло и полчаса выдержки. А с питием, - Женька ловко подкинул и поймал бутылку, - пришлось повозиться. Основа, конечно, все та же - це два аш пять о аш. Остальные компоненты - клюквенный экстракт и лимоны - тоже известны. Но главное не это, главное, старик, технология. А она, - Женька многозначительно поднял вверх палец, - требует терпения и особой интуиции. У меня все это есть, и после выхода на пенсию я, наверное, устроюсь дегустатором.
Кирилл сидел на тахте, слушал Женькины разглагольствования и пытался представить себе Женьку в роли дегустатора. Это у него не получалось. Всех дегустаторов он почему-то представлял сухонькими, чинными старичками наподобие «пикейных жилетов» Ильфа и Петрова, а Женька никак не ассоциировался с ними. Женька мог быть кем угодно, только не дегустатором.
В дверь постучали.
– Открой, старик, - попросил Женька.
– У меня руки грязные.
Кирилл вышел в коридор и отодвинул щеколду. На крыльце обметала с валенок снег девушка.
– Здравствуй, Женя, - не поднимая головы, сказала она.
– Прости, я не могла раньше. Катера долго не было. Ой!
– по-бабьи ойкнула она, увидев Кирилла.
– Извините, я думала, это Женя;
– Ничего, - дипломатично сказал Кирилл.
– Проходите, мне поручено вас встретить.
– Жени нет дома?
– с явным огорчением спросила девушка.
– Дома, - успокоил ее Кирилл.
– Граф дома, но он еще в неглиже.
Девушка улыбнулась.
– Вы его друг?
– Можно сказать, что да, - ответил Кирилл.
– Мы коллеги. Женька, - крикнул он, - кончай марафет наводить!
– Порядок, старик, - отозвался Женька, показываясь в дверях.
– Здравствуй, моя радость, - он потянулся к девушке и чмокнул ее в щеку.
– Знакомься: Кирилл Ануфриев, краснорубашечник.
– Сколько раз я тебя просила, Женька, не называй меня моей радостью. Скоро ты, чего доброго, скажешь: собачья радость.
– Не буду, ласточка, не буду, - заверил ее Женька.
Девушка вздохнула.
– Ты неисправим, Женька.
Она сняла кожаный с цигейковым воротником полушубок и протянула Кириллу руку.