Легенда о Льюке
Шрифт:
Склонив голову так низко, что коснулся ею весла, старик ответил:
— Меня зовут Норгл. Моего отца звали Дреннер, и он сидел на том месте, где сейчас сидишь ты, ты прикована к его веслам. Мой бедный старый отец как раз из тех, кто не смог поднять бревно.
Вж-ж-жик!
— А ну заткнитесь, вы, швабры!
Надсмотрщик Живодер остановился как раз напротив Рангувар. Он занес кнут над Норглом, но черная белка загородила выдру и приняла удар на себя. Рядом с Живодером выросла костлявая фигура крысы с барабанной палочкой в лапах. Крыса отбивала ею такт, чтобы гребцы не сбивались с ритма.
Живодер кивнул на Рангувар и подмигнул своему подручному:
— Видал,
Узкая крысиная рожа Блохастого засияла нескрываемой радостью:
— Ясное дело, особо, начальник! Мы ее научим уму-разуму!
Рангувар впилась в Блохастого пронзительным взглядом:
— Чему от тебя можно научиться, куриные мозги?
Вж-ж-жик!
Кнут Живодера хлестнул белку. Рангувар по-прежнему смотрела на своих мучителей в упор и даже не поморщилась:
— Это все, на что ты способен, толстобрюхий?
Хрипя от ярости, надсмотрщик обрушился на новую рабыню, не жалея сил и кнута. Когда он наконец остановился, живот его вздымался и опадал, а лапы тряслись:
— Как… Как ты смеешь разговаривать так с надсмотрщиком Живодером, падаль! Да я тебя на куски разорву!
Рангувар, которая все это время сидела, втянув голову в плечи, чтобы уберечь глаза от кнута, выпрямилась. И в ее взгляде, устремленном на надсмотрщика, тот увидел свою смерть. Рангувар прорычала:
— Ты, никчемный кусок жира, однажды я удавлю тебя голыми лапами, даже если для этого мне потребуется перегрызть зубами эти цепи. Запомни это, ласка!
Живодер был так потрясен, что не нашелся что ответить и не осмелился снова поднять свой кнут. Его напугал взгляд Рангувар. Он медленно отошел, на ходу раздавая удары другим рабам:
— А ну тихо, вы! Все, кто хочет сохранить шкуру на спине, приготовьтесь грести, когда ударят в барабан!
На следующее утро, часа через два после того, как рассвело, впередсмотрящий закричал из «вороньего гнезда»:
— Строго на север, капитан, вижу парус!
Вилу Даскар облокотился о борт на корме «Пиявки» и, прищурившись, всматривался в неясное пятнышко вдалеке.
— Парус? Ты уверен? Что это за судно?
— Оно слишком далеко, чтобы сказать точно, капитан. Но это определенно парус.
Аккла держался пока прежнего курса, ожидая приказаний капитана.
Прохаживаясь по палубе, горностай задумчиво поглаживал костяную рукоятку своего ятагана:
— Гм, значит, парус? Как далеко отсюда Острова Близнецы, Аккла?
— Мы могли бы добраться туда завтра к полудню, на всех парусах и веслах, капитан.
Горностай все еще не отрывал взгляда от далекой точки. Наконец Вилу ответил:
— Слишком быстро. Тогда мы потеряем этот корабль. Ни одно судно не может сравниться в скорости с моим, когда мы идем на веслах, да еще на всех парусах. Поставьте половину парусов, а гребцам задайте жару. Пусть те, на судне, не теряют нас из виду, и таким образом мы подойдем к Островам Близнецам завтра к ночи. Итак: курс — на северо-запад.
Красный корабль следовал новым курсом, бичи свистели на всех трех палубах. Весла поднимались и вновь погружались в воду, толкая «Пиявку» вперед. Новые рабы жалобно стонали под ударами кнута.
26
Вург поуютнее свернулся калачиком в своем гамаке. Утренний свет уже просачивался в окошко его каюты. Вург пытался не замечать его, крепче зажмурив глаза, но заткнуть уши так плотно, чтобы не слышать оглушительного дуэта корабельного кока и его
— Эй, от ваших козлиных голосов вся еда прокиснет!
— Заткнитесь наконец, прекратите издеваться над нами!
— Как будто кто прищемил лапы дюжине лягушек! Но Бью и его помощник упоенно распевали, не обращая никакого внимания на угрозы и оскорбления:
Чем прокормить я проглотов могу? Только рагу, рагу и еще раз рагу! Что, вы спросите, лучше миски рагу? Как это что? Конечно, две миски рагу! Слегка нашинкуем лак. Да, не лук, а лак, Что содрали с мачты вчера аккуратно так. А бульончик из капитанских сапог, Которые помнят запах лап, то есть ног, И обрывки канатов, я утверждать берусь, Придадут рагу совсем расчудесный вкус! Я еще и не то предложить вам потом смогу, А пока, друзья, угощайтесь сытным рагу! Рагу! Рагу! Рагу! Капля лампадного масла, дохлых раков пара, Рыбьи головы, нитка, которой латают парус, А еще для сытности я бы добавил жира, Которым смазывают замки, когда на улице сыро. Только рагу! Ни пудинга, ни овсянки не ждите, А куски, что не прожевать, просто так проглотите! Побольше рагу положите врагу, Сядьте напротив, положив ногу на ногу, И следите, как враг ваш ест, искушая судьбу, Постепенно синея, закусывая губу. Так ешьте же наше рагу! Рагу-у-у!Льюк стоял у румпеля и, улыбаясь, слушал осторожные предположения команды насчет качества завтрака.
— Как ты думаешь, Кордл, то, о чем они поют, правда?
— Не знаю, приятель. Может, они просто шутят?
— Но не станут же они, в самом деле, лить туда масло для светильников и класть жир для смазки замков! Как ты думаешь, Вург?
Вург подмигнул Льюку и ответил Денно, которого, чуть что, тошнило:
— Кто знает, приятель! Старина Бью горазд на выдумки, а что до Кардо, помнишь то пересоленное рагу, что он приготовил в первый вечер? А ты что думаешь, Льюк?
Воитель с трудом сохранял серьезный вид:
— Да нет, Вург, не думаю, что Бью и Кардо так поступят с нами… Правда, я сегодня утром никак не мог найти свои сапоги…
Кок и его помощник выкатились с камбуза, таща дымящийся котел. Обычно румяная физиономия Денно стала нездорово бледной:
— Ффу-у! Не стану я есть эту гадость! Плотоядно улыбаясь, Бью зачерпнул из котла кружкой:
— Как это не станешь! И это после всех стараний, которые мы приложили, чтобы приготовить это восхитительное рагу? Знаешь что, дружище Денно, я заставлю тебя съесть это, даже если мне придется кормить тебя с ложки! Ты у меня опять станешь румяным, как роза! А ну, старина, раскрой рот пошире!