Легенда о маленькой Терезе
Шрифт:
– Вам вредно думать, Жак, - процедила сквозь зубы Эмелин.
– Как торговец, я нахожу предложение Вашего мужа весьма заманчивым – деньги еще никому не помешали, да и головушка лишней не будет.
– Мой муж за эту девушку прибьет Вас на месте.
– Не прибьет. Он человек слова, и не верить ему у меня нет никаких оснований. К тому же, мне бояться нечего – девушку я не похищал, я ей не угрожал и в неволе ее не удерживал. Она меня даже не видела. А вот деньги мне не помешают.
– Вот как Вы запели? Шантажировать меня решили?
– Ни в коем случае, Эмелин. Просто
– Вы гнусный подстрекатель и шантажист! Вот только одного Вы не учли: вернуть ее Вы тоже не можете, а значит, и верить Вашим словам нет никакого смысла.
– А это мы посмотрим. Что-то мне подсказывает, что ему любые сведения о ней будут очень кстати.
– Он не поверит Вам! Можете быть уверены, я сумею доказать, что Ваши слова – клевета. Скажу, что преследуете меня, и, поверьте, виселицы Вам не избежать.
– Не поверит? – усмехнулся Жак. – Почему Вы так уверены в этом? Как Вы думаете, кому выгодней исчезновение девушки: Вам, законной его жене, которой явно не хватает внимания мужа, или же мне, всего лишь простому торговцу, далекому от всех ваших дел? Не думаю, что наш король так глуп, чтоб этого не понимать.
– Вы не посмеете ничего сказать ему! – закричала Эмелин.
– А что меня удержит?
– Чего Вы хотите?
– А что Вы можете мне предложить?
– Вам нужны деньги? Хорошо. Сколько Вы хотите?
– Как пошло, Ваше Величество. Я хочу выйти из этой скверной истории живым. К тому же деньги мне и Ваш муж даст.
– Скверной?! Вы… Вы… Вы – предатель! Вы же уверяли, что хотите мне помочь!
Тишина в ответ. Никому нельзя верить. Второй раз ее разводят как ребенка, сыграв на чувствах отвергнутой женщины. Эмелин отвернулась, отошла к окну, пряча подступившие слезы – а он прав, отвечать придется только ей. Гаденыш все заранее просчитал, даже отказался сопровождать ее к Терезе, подослав вместо себя каких-то идиотов, которые не сумели уследить за девчонкой. Зачем он это сделал? Зачем ему было рушить то, что и так давно разрушено? Неужели только из-за денег? Тех несчастных денег, которые она заплатила ему за девчонку?
– Вы же сами подтолкнули меня избавиться от нее, - глухо проговорила Эмелин. – Зачем? Зачем Вы подстрекали меня? Вам хотелось смотреть, как я мучаюсь? Вы хотели заработать денег на моей слабости? А может, это Ренард Вас подослал, а? Зачем Вы пришли сюда, если все уже решили? Посмеяться надо мной? Убирайтесь.
– Ну зачем же так? – Жак подошел и осторожно провел по ее плечу. – Я действительно хотел Вам помочь. Но Вы сами виноваты, надо было доводить дело до конца. Вы рискнули, а риск себя не оправдал. Простите, но за Вашу доброту к этой девушке расплачиваться своей головой я не намерен. Так что не ищите злых причин, все гораздо проще: Вас обожают. И я – не исключение. Я искренне хотел Вам помочь, поверьте.
– Вы издеваетесь?
– Ничуть. Да, мне нужны деньги, как нужны любому из нас. Но, кроме того, мне хотелось узнать Вас получше. Мне хотелось быть ближе к Вам. Я, правда, не знал, что так все получится. Я хотел быть Вам другом. Быть может, - Жак вдруг крепко сжал ее плечи, - даже больше.
–
– Ничуть, Эмелин, - резким рывком он прижал ее к своей груди, не давая даже пошевелиться, а потом тихо, вкрадчиво продолжил: - Знаете, что люди говорят? Говорят, королева не так уж свята, как кажется. Говорят, сын ее совсем на нашего короля не похож – может, не так уж она неприступна? Недоступна? А, Эмелин?
– Замолчите! Как Вы смеете?!
– Вы мне нравитесь. Как женщина.
– А Вы мне – нет.
– Это сейчас неважно. Вы теперь в моих руках, Эмелин, и я могу сделать с Вами все, что захочу. Могу сдать Ренарду, могу шантажировать, могу попросить взамен на молчание даже Вас саму, - обнажая плечо побледневшей девушки, прошептал Жак. – Я готов пойти Вам навстречу. Деньги всем нужны – я возьму с Вас не больше, чем предлагает Ваш муж. Но вдобавок Вы порадуете меня возможностью прикоснуться к Вашему, безусловно, великолепному телу, - он шумно вдохнул аромат ее кожи, а грубые пальцы уже беззастенчиво отодвигали тонкую ткань, оголяя упругую грудь. – Я обещаю, я буду предельно нежен с Вами, Ваше Величество…
– Отпусти меня, подонок! Я закричу! – попыталась вырваться Эмелин.
– На виселицу хотите? Ну что ж, вместе пойдем!
– На виселицу пойдете Вы один. Покои Ренарда не так уж далеки. Я буду кричать, и можете быть уверены, он услышит! Боюсь только, Вы не успеете ему ничего сказать. Нелепая, глупая смерть!
– Прекрасно. Кричите, Эмелин! Заодно и проверим, захочет он меня выслушать или нет. Видите ли, наш король добр. Он помилует меня за весть о девушке, а вот что с Вами будет – боюсь даже представить. Ну же, почему не кричите? Пора!
Гаденыш насмехался, уже открыто упивался своей властью над запутавшейся в собственной паутине девушкой. Вчерашний торговец, за каждую золотую монетку готовый идти на любые ухищрения, сегодня чувствовал себя едва ль не королем, с треском разрывая тонкую дорогую ткань на тщетно пытающейся вырваться девушке. Эмелин не решалась закричать – подонок прав, ей ничего не доказать мужу. Ренард даже слушать ее не станет, стоит этому мужлану заикнуться о девчонке – это абсолютно точно, все дни поисков он только и делал, что доказывал всем, что ему плевать на всех, кроме его крестьянки! Он не пойдет защищать свою жену, он даже не заметит всю гнусность той ситуации, в которой она сейчас находится! Скорее всего, на радостях, что девчонка жива и уже на свободе, он даже отпустит подонка… Его отпустит, но не ее.
Эмелин билась в похотливых крепких руках, словно глупая мушка, попавшая на ужин к пауку. Надеяться не на кого, силы неравны. Опьяненный победой, Жак уже вовсю слюнявил тонкую кожу, пытаясь стянуть разодранную одежду и оттащить строптивицу к кровати… Противно. Тошно. Мерзко. Надеяться не на кого – только на себя. Глотая слезы, она все норовила ударить его побольнее, она билась, она кусалась, а в итоге лишь еще больше раздразнила наглеца. С горем пополам высвободила руку; не глядя, наугад, царапнула по лицу, попыталась схватить за волосы да дернуть посильнее – в ответ лишь мерзкий смех и ощутимый, злой укус на ее шее.