Легенда о счастье. Стихи и проза русских художников

Коровин Константин Алексеевич

Перед весной

Весна застряла в снеговых сугробах, За непогодой не летят грачи. Лишь стаи галок, серых, крутолобых, Кружат в зените заревой парчи. И рушатся на голые березы Ватагой, говорливой без ума. Еще гремят последние морозы, Еще метет метелица-зима. Но в каждый вечер золотистей зори, И дальний лес заметно почернел. Близка пора, как в полевом просторе Подымет солнце алый самострел, И рухнет наст, и струйки лужи талой Разрыхлят снег, и желтая вода, Забрав

соломы и щепы немало, Забулькает под корочкою льда. 1955

Дума

Старинная песня за лесом пропелась, И это носилось в бору до утра. Подумать о жизни давно мне хотелось, Но старости вдруг наступила пора. Возьму я котомку, пройдуся по полю, Вся в колосе рожь, среди ней – васильки, Зачем же стремлюся опять я на волю? Ведь дни пролетают, как волны реки. Мне нужен клочок синеглазого неба И узкая стежка, путей колея, Где запах душистый оржаного хлеба, Где бегал мальчонком доверчивым я.

Рязанский гость

Бежал за годом год. Я снова гость в Рязани, Я в роще Рюминой среди берез опять. Прославлена земля с Оки и до Казани, И много трав пришлось ногою мне примять. Я псалмопевец ржей, я гармонист-матаня, Я внук родной яги и лешему я зять. Я, мерина взнуздав, сам завалюся в сани, Веревочной вожжой мне замахнуть под стать. Спеши, спеши, поэт! Не то догонит баба, С железною косой кощеева карга. Как весело скакать чрез горки и ухабы! Смотри ж, чудесный край перед тобой. Луна За Трубежом-рекой, и хороша, раздольна Широкая Ока, и воздух вольный, вольный.

Грибы из Луховиц

Грибы из Луховиц, моей отчизны милой, Старуха древняя в корзине принесла На нынешний базар. Меня остановила Хозяйственная мысль: всю мелочь без числа Я отберу с собой. «Два дня в бору ходила, Грибок-то как кремень». – «С какого ты села?» — «Из Городца, родной!» С неведомою силой Воспоминаний рой нахлынул… У стола Сижу с грибом в руках, запачкан он землею, Моей родной землей. О юности пора, Темно-зеленый бор, и летнею зарею Тропинка между ржей!.. Вся наша детвора С корзинками в руках стремится в лес ватагой, Чащоба не страшна, и все полны отвагой.

Абрамцево

Этот дуб на усадьбе Аксакова Повидал самого в старину. А зима, как всегда, одинакова, И ее я люблю белизну. У избушки с куриными ножками Я пройду оснеженной тропой. Бабы скифские стали дорожками, Охраняют столетний покой. Вот и церковь под куполом синим, О неведомом царстве мечта. А повсюду нетронутый иней И Абрамцева тишь – красота.

Парк в Абрамцеве

В портрете Врубеля ты, Савва, словно Грозный. В заветный парк люблю я в день морозный Пройти оснеженной средь старых лип дорожкой Укрыта елками здесь церковь Васнецова, Избушка возле ней стоит на курьих ножках, Спит мышь летучая под снеговым покровом, И баба скифская, степей задонских гостья, Две

тысячи годов легко пережила. Здесь, Савва Мамонтов, твои останки-кости, Здесь жизнь текла друзей искусства и ушла. Лишь птички тренькают близ церкви на погосте, Их болтовня в тиши пленительно мила, И сам я в седине, идти мне легче с тростью, И светлая печаль на сердце мне легла. 1942

МУРАНОВО

Тих неширокий пруд, где Талица-речушка Журчит в ольховнике. Теперь одна беда: От старой мельницы не стало и следа, Лишь колесе торчит зубчатая верхушка. У выгона стоит под дранкою избушка. Над окнами резьба и стекла, как слюда, Блестят в закатный час. Как в прошлые года Усадьба на бугре и темных рощ опушка. Уносит жизни сон река забвенья Лета: Сто добрых лет назад здесь жили два поэта, И звучные стихи слагались в тишине, Ты в них прославлена, владычица-любовь, И первый гром гремит, играя по весне, И за рекой слышна свирель пастушья вновь. 1942

Старая ветла

Ветла с одиноким вороньим гнездом, Сухая дорога и черное поле, Под синим широким небесным шатром Унылая древняя воля. Взлетевшего чибиса жалостный крик, Да возле сожженной громами березы Печальник болотной пустыни, родник, Точащий подземные слезы.

Янтарный лист

Еще сверкнул янтарный лист, И осень гостьей стала: На речке стих куличий свист, От ветел тень упала. Как широко, и ни души Единой на просторе, И дни короче станут вскоре, И порыжеют камыши. Пастуший слышится рожок, Для стада нет поживы, Воспоминанья в сердце живы, И близок мой осенний срок. Пускай по мне не будет плачу, Я весел в горести своей, Грач улетает, галки крачут, В долине все бежит ручей.

* * *

Осенний день не говорлив. Он смотрит строго. Среди дуплистых редких ив Бежит дорога. Над косогором слет грачей, Шумна ватага. Сверкает лентою ручей На дне оврага. Лазурь сметает облака, Уходят тучи. Как жизнь твоя всегда легка, Простор могучий! Цепь говорливых журавлей, Нить паутины. Да придорожник, да репей, Да ширь равнины. 1951

Звезда

С листопадом приключилась кутерьма, — Знать, у осени дырявая сума. По оврагам разлетелися листы, Небо синее спустилось с высоты. Паутины протянулася кудель, Озимей колышется постель Вихрь гудит в полях меж проводов, Сбиты яблоки румяные с садов. Поржавела у плотины осока, И звезда упала в речку с высока.