Легенда о воре
Шрифт:
– Не соглашайся, парень, - шепнул ему сосед.
– Они сделают тебе обрезание, и даже если ты выживешь, то попадешь прямиком в ад.
Фабрицио не стал его слушать. Он и прежде всегда держался особняком, не сближался с другими моряками, не пил с ними вина и не горланил хмельных песен, предпочитая читать книги, которые держал в своем заплечном мешке. И теперь многие плевали ему вслед, когда Фабрицио поднялся навстречу турку, снявшему с него цепи.
Очень скоро отступник проявил себя жестоким, честолюбивым и беспощадным человеком. Пользуясь особыми привилегиями, которые турки предоставляли
14
Кади - судья шариатского суда.
– О, мой добрый брат Хуан Хиль, - сказал кади, обратив наконец внимание на посетителя.
– Вы пришли, чтобы попрощаться?
– Именно так, ваша милость, - откровенно соврал монах.
– Я пришел засвидетельствовать вам свое почтение, прежде чем вы отправитесь в Константинополь. Мне будет вас так не хватать!
Брат Хуан научился у пророка Магомеда одному принципу - что врать врагу не грешно. Хасан-паша был самым презираемым правителем Алжира в истории. Он приказал казнить сотни человек, выжимал из народа все соки и пользовался властью с единственной целью - набить свои сундуки и поднять якорь, чтобы направиться в Константинополь, где на его распущенность и прошлое смотрели сквозь пальцы.
"Как бы далеко ты ни бежал, ад последует за тобой. И рано или поздно тебя настигнет", - подумал брат Хуан.
Хасан,казалось, прочитал его мысли, поскольку окинул его пронизывающим взглядом накрашенных глаз, а потом вновь вернулся к гранатам. Сок стекал по его подбородку и руке. Время от времени он опускал руку, а рядом стоял на коленях чернокожий раб и обсасывал пальцы, пока они не становились чистыми. Мавру было, должно быть, не больше восьми или девяти лет, и брат Хуан ощутил жалость к нему, поскольку знал, какая судьба ждет его каждую ночь в личных покоях кади. Но какой бы ненавистной ни была эта сцена, он не мог ничего сделать для ребенка. Если он и мог кому помочь, так это человеку, которого пришел спасти.
– Ваша милость...
– Вы все еще здесь?
– Только один, последний вопрос, который я хотел бы с вами обсудить. Я слышал, вы собираетесь взять с собой нескольких ваших рабов. Мне хотелось бы выкупить одного из них, прежде чем вы уедете.
– О каком из них вы говорите, брат?
– О доне Иеронимо Палафоксе.
Кади натужно улыбнулся.
– Он уже в трюме. Я собираюсь преподнести его моему султану, это будет чудесный подарок. И чем они больше сопротивляются, тем лучше.
Брату Хуану было хорошо известно, как ненавидит испанцев султан Мурад,
– Назовите вашу цену, ваша милость, - сказал он с тяжелым сердцем.
– Тысяча дукатов.
Монах нахмурился, поскольку запрошенная сумма вдвое превышала ту, которой он располагал. Семья Палафокс была совсем небогата и едва смогла наскрести двести дукатов. Какое-то время он пытался торговаться с Хасаном-пашой, но тот упрямо стоял на своем, не желая уступить ни единого мараведи. Брату Хуану и прежде доводилось вести с ним переговоры, и он хорошо знал, как ведет себя кади, если не хочет расставаться с тем или иным своим рабом. К сожалению, судьба молодого аристократа была уже решена, и монаху пришлось с этим смириться.
Следующим по списку шел солдат, уже более пяти лет томившийся в плену в Алжире, чья семья продала единственный клочок земли в Испании, чтобы его спасти. Монах назвал кади имя этого человека.
– Ах, этот!
– вспомнил тот.
– Признаюсь вам, он превосходный собеседник. Я собирался оставить его себе.
– Быть может, вы измените ваши планы, ваша милость?
– Отличная мысль, мне как раз нужен новый ковер. Шестьсот эскудо.
– Но, ваша честь, это всего лишь простой солдат!
Кади покачал головой.
– У него были найдены рекомендательные письма от самого дона Хуана Австрийского. Должно быть, у него имеются влиятельные друзья. Так что если вы хотите его получить, вам придется заплатить сполна.
Они снова принялись торговаться - на сей раз с переменным успехом. В конце концов Хасану наскучила эта игра, и он назвал окончательную цену.
– Пятьсот эскудо, брат Хуан. Не думаю, что хороший персидский шелк стоит дешевле, - он поднял босые ноги и пошевелил в воздухе пальцами, показывая накрашенные ногти.
– И я надеюсь, что вы не станете предлагать мне ковер низкого качества, ведь так?
– Нет, ваша милость, - ответил монах, с наслаждением представив, как эти ноги когда-нибудь пройдутся по раскаленным углям ада.
– Значит, по рукам?
– нетерпеливо спросил Хасан.
– Разумеется, ваша милость. Пятьсот эскудо.
Кади хлопнул в ладоши, и двое стражников втолкнули в каюту пленного. Он был опутан цепями, руки и ноги закованы в кандалы. У него были длинные волосы и борода, от него за версту несло мочой и потом. Он без сил рухнул на палубу, едва стражники перестали его поддерживать.
– Ну и товар вы пытаетесь мне всучить, ваша милость, - возмутился монах.
– Напротив, вы должны благодарить меня, что я сохранил ваш товар в столь превосходном состоянии. Этот кабальеро четырежды пытался сбежать, причем однажды увел с собой шестьдесят других рабов. Мне давно следовало его повесить, но я отчего-то питаю непонятную слабость к этому человеку. Так что я считаю, что вполне достаточно отыметь его в задницу, когда он плохо себя ведет, - ответил Хасан, делая особый акцент на последних словах.