Легенда об Ураульфе, или Три части Белого
Шрифт:
Вопреки опасениям лекаря, Вальюс очень спокойно выслушал его предложение:
— Войска островитов всегда сражались под знаменем Белого Лося. Вы уверены, что Барлет удержит такое знамя?
Подобного возражения Крутиклус не ожидал. Но Совет посчитал его очень серьезным и пригласил Барлета для испытания.
Барлет приехал в столицу с дюжиной бравых охотников. Сверхмастера передернуло при виде красноголовых. У советников слишком короткая память! Недавно они кричали: во всем виноваты охотники! А теперь подводят Барлета к Знамени
От сверхмастера не укрылось: Барлет бросил быстрый взгляд на дворцовых стражников — словно его внезапно настигла какая-то мысль. Но для решительных действий охотников маловато. К тому же красноголовые по приказу дворцовой стражи сняли свои арбалеты. А стражники при оружии.
Как советники не понимают: охотники рвутся к власти! Они готовы на все, чтобы пробиться в Совет. Они готовы лишить Совет полномочий.
Барлет прищурился, глядя на знамя: подумаешь, Белый Лось! Это всего лишь животное. Мясо, рога и шкура. Но если надо взмахнуть тряпкой над головой, чтобы возглавить войско, — пожалуйста, он не против!
Барлет небрежно взял в руки древко и попытался поднять знамя над головой. На легком ветру полотнище развернулось и сильно хлестнуло охотника по лицу. Охотник выругался. В следующее мгновение тяжелое древко вывернулось у Барлета из рук, ударив его в живот. От боли охотник скрючился. Его шляпа при резком движении съехала на глаза. Знамя упало на землю.
Испуганное удивление отразилось на лицах советников. Крутиклус в тот же момент укрылся за чьими-то спинами — чтобы в момент унижения Барлет не заметил лекаря.
Тот наконец разогнулся. Ни на кого не глядя, он снова выругался, смачно сплюнул, пнул раздраженно древко и быстрым шагом покинул внутренний двор. Опешившие охотники двинулись следом.
Дворцовым стражникам приказали осторожно поставить знамя в заветную нишу.
Глава восьмая
— Смотрите! Вы только смотрите!
По небу было развешено белое кружево.
Все домочадцы Ковардова поместья высыпали на улицу.
— Птицы! Белые птицы! Как они называются? Кто-нибудь видел такое?
Найя не стала никого окликать, переползла к окну и прижалась к нему щекой. Птицы сплетали в небе все новые узоры, потом развернулись и улетели к Северу. Ковард вбежал, схватил дорожный мешок и чмокнул сестренку в щеку:
— Ты видела? Не скучай! Я еду с Мирче. По делу.
— Ковард! Что это было?
Ковард уже не слышал. До Найи донесся топот копыт, быстро стихший вдали. Она опять прижалась щекой к стеклу. Небо теперь было чистым, без единого облачка — словно кто-то заботливый и аккуратный счистил с него все пятнышки, расправил все складочки и оставил светиться на Солнце глубокою синевой. Сердце у Найи в груди прыгало аж до горла: «Эти птицы, они могут значить только хорошее!»
До Северного притока Мирче с Ковардом ехали, не позволяя себе отдыхать.
— Торопись, сынок! А то опоздаем.
Мирче будто очнулся от тяжелой болезни и снова вернулся к жизни. От знахаря исходило праздничное возбуждение, и Ковард ему поддался. Они скакали так быстро, что стволы вдоль дороги расплывались длинными пятнами. Но Ласточка то и дело вырывалась вперед и обходила лошадь Коварда на полголовы и больше.
Они добрались до места, когда Солнце набралось силы — к полудню нового дня. Граница не охранялась. Отсюда не ждали врагов, и пограничные стражи отправились на Восток.
— Ты видишь мост?
Ковард чувствовал, как волнуется знахарь.
— Вижу. Но он совершенно пуст.
— А за мостом?
— Тоже пусто. Пусто до самого горизонта. — Настроение Коварда резко испортилось. С чего это он решил, что птиц послали кейрэки? Мало ли почему они залетели на остров? Прилетели — и улетели. А он и поверил.
— Сынок, осталось немного. Мы с тобой сделали правильно…
Ковард спешился. Скачка его утомила. Бессмысленные бега. Лучше смотреть на небо, чем на пустую дорогу.
— Ковард! Вставай! Скорее! Едут. Они уже едут.
Ковард с трудом разлепил глаза, выспаться он не успел. Но в следующее мгновение остатки сна слетели с него, как нитки сухого кокона: эхо множило топот копыт!
Звук становился все громче, разрастался до самого Неба. И вот показались всадники. Тут же поднялся Ветер — будто приветствовал Коварда своим прохладным дыханием. Мирче стоял у моста, праздничный и незнакомый, подставив Ветру лицо — радостное, просветленное.
Всадники выехали на мост: шапки мехом наружу, боевые топорики, за спиной — арбалеты. Лошади низкорослые, покрытые белой шерстью. Отряд возглавляли трое.
Это что — живые кейрэки?
Ковард утратил дар речи.
Кейрэки уже миновали мост. Тот, кто ехал чуть впереди, поднял руку, делая знак остальным. Всадники остановились.
Мирче приложил руку к сердцу, а затем протянул вперед, развернув ладонью наружу:
— Пусть светила сменяют друг друга и даруют нам свет! Лосиный остров приветствует Правителя Ураульфа!
Ураульф ответил знахарю тем же движеньем руки.
— Лосиный остров приветствует спутников Ураульфа!
Всадники в ответ прижали к сердцу ладонь.
А потом трое спешились и приблизились к Мирче.
— Мирче, Полярный Волк! Ты жив и все еще рыщешь!
Ураульф обнял знахаря. Бледные щеки Мирче блеснули влажными пятнами.
Тот, что стоял слева от Ураульфа, засмеялся заливистым смехом. Женщина?
— Кетайк'e? Это же Кетайке!
— Ты узнал меня, Мирче! Узнал меня, ищущий Белого? Даже имя припомнил? (Женщина! Ковард больше не сомневался: у нее и унты расшитые, и лошадка в косичках.) Ну, скажи: ты мне рад?