Легенда
Шрифт:
— Нет. Я думал о том, чтобы предать забвению его имя.
Скоро я буду владеть самой могущественной за все время империей. История будет такой, какой я ее напишу. Я мог бы стереть его имя из памяти людской, мог бы запятнать его имя и очернить его память. Но я не стану этого делать. Я велю написать книгу о нем, и все узнают, как он боролся со мной.
— Я не ожидал меньшего от Ульрика, — сказал Огаси, поблескивая темными глазами в свете костра.
— Но ведь ты знаешь меня, друг. А вот дренаи, наверное, думают, что я вырву
— Мне сдается, ты сам придумал все эти имена, повелитель.
— Верно. Но военачальник должен хорошо знать все виды оружия. И среди них есть такие, что не имеют ничего общего с копьем и мечом, с луком и пращей. Меч убивает только тела — Слово похищает души. Люди при виде меня испытывают страх — это мощная подмога.
— Но оружие порой обращается против своего владельца, повелитель. Я... — И Огаси вдруг осекся.
— Говори же! Что с тобой?
— Дренаи, повелитель! Дренаи в лагере! — Огаси таращил глаза, не веря тому, что видит.
Ульрик повернулся на сиденье. Повсюду в кругах люди вставали, чтобы посмотреть на Бронзового Князя, идущего к повелителю надиров.
За ним рядами шли шестнадцать воинов в серебряных доспехах, а замыкал шествие ган Легиона рядом с белокурым воином, несущим длинный лук.
Барабаны смолкли, и все взоры обратились с дренаев на сидящего полководца. Ульрик сузил глаза, увидев, что пришельцы вооружены. Паника поднялась в нем, но он подавил ее, лихорадочно обдумывая положение. Неужто они, подойдя, убьют его? Клинок Огаси со свистом вышел из ножен, но Ульрик поднял руку.
— Не надо, друг. Пусть приблизятся, — Это безумие, повелитель, — шепнул Огаси, глядя на идущих к ним дренаев.
— Налей нашим гостям вина. Убьем их после пира. Будь готов.
Ульрик смотрел со своего высокого трона в серо-голубые глаза Бронзового Князя. Если не считать отсутствующего шлема, тот был в полных доспехах, и большой меч Эгеля висел у него на боку. Его спутники держались позади, ожидая, что будет дальше. Они почти не проявляли беспокойства, хотя рука гана легионеров — Ульрик знал, что его зовут Хогун, — лежала на рукояти меча, и он не сводил глаз с Огаси.
— Зачем вы пришли? — спросил Ульрик. — Никто не звал вас в мой лагерь.
Князь медленно осмотрелся и снова взглянул в лицо Ульрику.
— Странно, как меняет война привычные понятия. Начнем с того, что не я у тебя в лагере: я стою на дельнохской земле, которая принадлежит мне по праву, — это ты находишься в моих владениях. Но пусть будет так — нынче вечером ты мой гость. Ты спрашиваешь, зачем мы пришли? Я и мои друзья пришли проститься с Друссом-Легендой, Побратимом Смерти. Неужто надирское гостеприимство таково, что нам не предложат никакого угощения?
Рука Огаси снова устремилась к мечу, но Бронзовый Князь не шелохнулся.
— Если он вынет свой меч, — тихо произнес Князь, —
Ульрик знаком остановил Огаси.
— И ты думаешь уйти отсюда живым? — спросил он Река.
— Так и будет, если я захочу.
— А мое слово тут ничего не значит?
— Ничего.
— В самом деле? Ты меня озадачил. Тебя окружают надирские лучники. Стоит мне подать знак, и твои блестящие латы будут утыканы черными стрелами. Как же понимать твои слова?
— Что ж, прикажи им, если можешь. — Ульрик взглянул на лучников. Стрелы лежали на тетивах, и железные наконечники натянутых луков поблескивали в свете костра.
— Разумеется, могу.
— Что ж ты тогда не приказываешь?
— Из любопытства. Какова истинная цель вашего прихода? Вы явились убить меня?
— Нет. Если бы я захотел, я убил бы тебя, как убил твоего шамана: тихо и невидимо. И в твоей голове уже завелись бы черви. Здесь нет никакого подвоха — я пришел почтить моего друга. Примешь ты меня как гостя, или я должен вернуться в свою крепость?
— Огаси! — молвил Ульрик.
— Да, повелитель?
— Подай угощение князю и его свите. Прикажи лучникам вернуться к своим кострам, и пусть праздник идет своим чередом.
— Слушаюсь, мой повелитель, — с сомнением в голосе ответил Огаси.
Ульрик "знаком пригласил князя занять трон рядом с собой. Рек кивнул и сказал Хогуну:
— Ступайте повеселитесь. Возвращайтесь ко мне через час.
Хогун отдал честь, и маленький отряд скрылся в глубине надирского стана. Рек улыбнулся, увидев, как Лучник взял у сидящего надира кубок с лиррдом. Тот изумленно вскинул голову и засмеялся, когда Лучник выпил все до дна, не пролив ни капли.
— Что, хорош? Ваша красная кислятина ему не чета.
Лучник, кивнув, достал из поясной сумки фляжку и предложил надиру. Тот принял ее с явным подозрением, но на него смотрели его друзья.
Воин раскупорил фляжку и осторожно хлебнул, а после припал к ней надолго.
— Тоже недурственно. Что это такое?
— Это называется «лентрийский огонь». Раз попробуешь — никогда не забудешь.
Надир подвинулся, освободив место Лучнику.
— Садись с нами, Длинный Лук. Нынче мы не воюем.
Хочешь, поговорим?
— Ты поступаешь достойно, старый конь. Согласен — давай поговорим.
Рек, сидя на троне, взял предназначенный Друссу кубок с лентрийским красным и поднял его, обратясь к погребальному костру. Ульрик сделал то же самое, и оба молча выпили за павшего воина.
— Он был великий человек, — сказал Ульрик. — Отец много рассказывал мне о нем и его подруге. Ее звали Ровена, так?
— Да, и он очень любил ее.
— У великого человека и любовь должна быть великой. Мне жаль, что его больше нет. Хорошо бы война была игрой, где никто не расставался бы с жизнью. После сражения противники могли бы встретиться — вот как мы с тобой, — выпить и побеседовать.