Легендарные разведчики — 3
Шрифт:
Сейчас в честь Фитина называют улицы и горные пики. В феврале 2020-го постановлением Московского правительства проезд с поэтическим именем № 5063, что неподалеку от штаб-квартиры Службы внешней разведки в Ясеневе, получил название «Улица Павла Фитина». А одна из вершин хребта Соудор, что в Республике Северная Осетия – Алания, превратилась из безымянной в гору Павла Фитина.
На торжественные мероприятия приглашаются потомки генерал-лейтенанта: внук Андрей Анатольевич Фитин и правнук – Павел Андреевич, названный в честь прадеда.
Хорошо, что, задержавшись на десятилетия, имя Павла Михайловича Фитина заняло достойное место не только
Историческая справедливость восстановлена. Но как обидно, что не получил при жизни Фитин своей славы. Не удостоен честно заработанного звания Героя. Не вошел в нашу историю еще раньше. Почему такое незаслуженно долгое, недостойное забвение? А сколько маршалов, вспомните Жукова, отправленного в Свердловскую область в 1947 году одновременно с Фитиным, были сосланы куда подальше в послевоенную эпоху. Люди умные, мыслящие нестандартно, они много знали и могли. Этого и боялись. Славно, что полузабытые имена героев медленно, однако выплывают из небытия. Среди них и имя Павла Михайловича Фитина.
День Ангелова: Павел Никитич Ангелов
Как выяснилось полвека спустя, наш институтский преподаватель полковник Павел Никитич Ангелов оказался атомным разведчиком, добывшим для СССР секрет производства урана. С такой фамилией – и в разведку?
Военный перевод преподавался в Московском государственном институте иностранных языков имени Мориса Тереза весьма серьезно. На последних курсах два дня занятий из шести отдавались на переводческом факультете этому непростому предмету. Учили нас офицеры с богатой военной практикой. В конце 1960-х – начале 1970-х годов оставалось среди них и немало участников Великой Отечественной войны, увешанных боевыми орденами.
У этих преподавателей было не сачкануть, да и попытаться разжалобить наших полковников было глупо. Может, потому и военный перевод студенты-переводчики осваивали твердо. Во мне до сих пор сидят все непростые английские и американские военные термины. Разбуди и сейчас посреди ночи, допрошу на английском взятого в плен или сумею перевести характеристики чужого оружия тех времен. Пусть этого в жизни ни разу и не потребовалось, но потерянным временем занятия военным переводом не считаю.
Тем более что преподаватель был у нас отличный – полковник Павел Никитич Ангелов. Китель – в орденских планках. Подтянутый, всегда выбритый, на инязовских вечерах иногда появлялся в штатском и отличался от коллег по военной кафедре непривычной для тех лет элегантностью.
Учебные группы были небольшие, человек по семь-восемь. Мы приветствовали полковника, он аккуратно вешал китель, переворачивал стул, усаживался к нам лицом. И шла работа только на английском, бывало, часов по шесть в день. Язык полковник знал отлично.
Мы участвовали с ним, как бы сказали сейчас, в ролевых играх. Особенно нравилось допрашивать Ангелова, выступавшего в роли англоязычного офицера. Он хитрил, сбивал нас с толку. Хотя сам же и учил, что по «их» уставу ради спасения жизни плененный американец имеет право ответить на некоторые интересующие фронтовую разведку вопросы, так что надо жать и дожимать.
Переводчики – особые люди, убежденные, что их профессия самая лучшая (на что замечу: вот уж нет!). Даже молодые пытались разобраться в нюансах языка. И, не сговариваясь между собой, мы решили, что английский у нашего полковника какой-то не такой. Акцент необычный, даже не американский, чем-то отличающийся от привычного.
В нашем институте задавать лишние вопросы было не принято. Проявишь чрезмерное любопытство и окажешься, как говорили только в Инязе, а не в Англии, unabroadable – то есть не имеющим права выезда за границу или, короче, невыездным. Но мой друг, однокашник К., еще в студенческие времена награжденный боевой медалью за смелые переводы под выстрелами на высотах израильско-египетской границы, узнал тайну произношения полковника.
Наш преподаватель в конце войны служил в военной разведке. И якобы его, нелегала, внедрили в Канаду под видом болгарина. Ведь и Ангелов скорее фамилия болгарская. Работа по атомной проблематике шла успешно. На связи молодого офицера-нелегала было несколько серьезных источников, а один – очень важный. Этот североамериканский ученый, возможно, и передал Ангелову некие секреты, связанные с атомной бомбой.
И все бы было хорошо, если бы предатель из посольства не попросил убежища у американцев. Над многими нашими агентами – верными друзьями – сгустились тучи. Вот и ученого, который помогал Ангелову, арестовали.
А советский нелегал сбежал. Добрался до морского порта как был – в домашних тапочках. Нашел корабль под серпастым флагом, поднялся на борт, и судно тотчас отчалило.
Конечно, после нескольких лет работы в Канаде у полковника остался неслыханный нами (откуда же в ту пору?) канадский акцент.
С годами удалось выяснить: есть в этой инязовской легенде и доля правды. Старший лейтенант Ангелов работал в военном атташате при посольстве СССР в Канаде с августа 1943-го. В 1945-м ему удалось возобновить прерванную связь с действительно важным источником – английским ученым-атомщиком Аланом Нанном Мэем. Тот вступил в компартию Великобритании в 19 лет и, обратите внимание, в 1933 году окончил в Кембридже тот же Тринити-колледж, что и члены «Кембриджской пятерки» во главе с Филби. Случайное совпадение?
Алана Мэя завербовал в начале 1942 года будущий Герой России Ян (Янкель) Черняк. Обязан дать пояснение. Во многих наших и зарубежных изданиях имя Мэя Алан пишется с двумя «л». Это ошибка. В Оксфордском словаре, на который равняются все солидные исследователи (не только разведки), четко написано «Алан» с одним «л».
Полгода сын литейщика Мэй исправно передавал в Лондоне информацию, связанную с получением плутония, Черняку. А чертежи уранового котла с подробными разъяснениями основных принципов работы позволили советским ученым избежать бесчисленных ошибок, американцами и англичанами допущенными.
В январе 1943 года Мэя, физика не из рядовых, перевели в монреальскую лабораторию, которой руководил известный исследователь Джон Кокрофт.
Американцы приглашали к себе в Штаты англичан и великие умы из других стран с четко поставленной целью. Считали, что в развороченном бомбардировками Лондоне, да и вообще в Британии, работа над атомной бомбой ни к чему не приведет, и Англию в этой гонке они опередили настолько, что бриттам их уже не догнать. А главное, чего в конце концов янки и добились, смертельное оружие должно было быть создано на их территории и ими же первыми использовано.