Легенды Белого дела

Бондаренко Вячеслав Васильевич

Интересен отчет, написанный «кутеповцем» Бубновым (он же Каринский, Антон Тарасов и Тверин) в июле 1928 года, по возвращении из второй «ходки» в СССР. Этот отчет характеризует и уровень подготовки кутеповских «активистов», и уровень задач, который перед ними ставился.

«Я понял, что ни в одно из зданий, где происходят партийные собрания, даже нельзя думать попасть без партийного билета. Все это время я искал случая приобрести хоть какой-нибудь партбилет, но безрезультатно. <…> День за днем проходили то в бесплодных скитаниях по улицам, то в попытках следить за отдельными зданиями и учреждениями, то в поисках комнаты для себя лично. Каждая ночь, проведенная в лесу под дождем, немедленно отзывалась на выносливости и здоровье.

<…> Первые две недели я не хотел размениваться на какую-нибудь мелочь и изыскивал только способ, как бы встретить Бухарина [587] или кого-нибудь из крупных. Здание Дома союзов на Большой Дмитровке охранялось чрезвычайными караулами от полка имени Дзержинского при ОГПУ. Торчать там поблизости, поджидая Крыленко (а он один только стоил, чтобы за ним поохотиться), было нельзя — сразу обращали внимание. Можно было наблюдать, замешавшись в толпу в Охотном Ряду, но тогда не успел бы подойти ближе, чтобы бросить бомбу, как на автомобиле они исчезали и проезжали моментально.

587

Николай

Иванович Бухарин (1888–1938) — партийный деятель. В 1918–1929 годах главный редактор «Правды», в 1924–1929 годах член Политбюро ЦК партии. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. — Примеч. ред.

Одиннадцатого июня товарищ Луначарский [588] читал лекцию в Экспериментальном театре „о новом человеке“. Билеты мы достали заранее и на лекции присутствовали. Сидели очень далеко, но можно было бы, подойдя ближе, бросить бомбу. Однако с первого же взгляда мне стало ясно, что при взрыве погибнет громадное количество людей, так как на лекции этого шута горохового ходит в большинстве интеллигенция и так называемая мелкобуржуазная среда, а каждая из моих бомб содержит около 270 мелких осколков. Не то чтобы мне стало жаль публики, мягкостью я особой не отличаюсь, но боялся, что впечатление от такого акта получится как раз обратное тому, на которое мы рассчитывали. К тому же Толя — слишком ничтожная величина, хотя и подлая. Будь это Сталин, Бухарин или Менжинский [589] — тогда другое дело. <…> На следующий день продолжали розыски Бухарина. <…> Дело оказалось не так легковыполнимым, как я предполагал, нужна долгая, упорная и тщательная подготовка и гораздо больше людей» [590] .

588

Анатолий Васильевич Луначарский (1875–1933) — партийный деятель. В 1917–1929 годах нарком просвещения РСФСР. В 1933 году полпред в Испании. — Примеч. ред.

589

Вячеслав Рудольфович Менжинский (1874–1934) — один из руководителей советских спецслужб. С 1923 года 1-й заместитель председателя, с 1926 года председатель ОГПУ. — Примеч. ред.

590

Гаспарян А. С. Указ. соч. С. 49–50.

Но еще больший интерес представляют рассуждения Бубнова о том, почему террор в СССР бесперспективен: «Раньше я верил в осуществление такого систематического террора, теперь ясно вижу, что это невыполнимо, и на вопрос отвечу: „нет, нецелесообразно“. Разве стоит гибель нужных людей для дела, которое, как видно заранее, не даст желаемых результатов? Одиночными мелкими взрывами, поджогами и т. д. немногочисленными, и еще вопрос, всегда ли удачными, мы ГПУ не устрашим, общественное мнение взволнуем, но к активности вряд ли кого вызовем. Вернее, ответный террор ГПУ придавит всякое проявление этой активности. Если бы мелкий террор шел снизу, от всей массы населения, тогда он был бы грозным для коммунистов, но ведь трагедия в том, что на это даже рассчитывать сейчас нельзя. Мое мнение, что такая игра не стоит свеч. Мы эту игру не в силах провести в таком масштабе, когда она станет опасной для советской власти, и результаты не оправдают потерь» [591] .

591

Там же. С. 50.

Итак, даже после разоблачения «Треста» и начала фазы активного террора (лето 1927 года) никакой глобальной угрозы для безопасности СССР «кутеповцы» не представляли, а некоторые из них сами начали сомневаться в целесообразности своей деятельности. Более того, в определенных кругах эмиграции за Кутеповым укрепилась репутация человека, который посылает лучших офицеров на верную смерть. Характерна сценка, описанная Б. А. Штейфоном; когда он попросил у генерала И. Г. Барбовича порекомендовать нескольких офицеров для отправки в СССР, тот сразу же уточнил: «Кому нужны офицеры? Генералу Кутепову или они будут посланы в Совдепию другим лицом?» Узнав, что за акцией стоит не Кутепов, Барбович оживился и сказал, что в таком случае офицеры найдутся. На вопрос Штейфона, почему против Кутепова существует такое предубеждение, ему объяснили: «Потому что у генерала Кутепова следуют провалы за провалами. Среди офицеров существует твердое убеждение, что в „линии“ генерала Кутепова „не все благополучно“» [592] .

592

Генерал Кутепов. С. 215–216.

Кроме того, судя по высказываниям Кутепова, сделанным им в 1920-х годах для прессы и в частных беседах, можно судить о том, что генерал был весьма далек от реальности в своих оценках происходящего в СССР и сильно преувеличивал успехи своей организации. Так, в январе 1925 года в частном письме Кутепов высказывал убеждение, что «положение Совдепии будет ухудшаться с каждым днем, а мы будем приближаться к нашей России (выделено автором письма. — В. Б.), которую сможем увидеть года через два-три» [593] . В октябре 1926 года Александр Павлович заключал, что «надо ждать еще года два! Коммунизм в России пережил себя, руководители потеряли почву под ногами, поэтому они заметались и ищут выхода» [594] . В июне 1927 года Кутепов оптимистично утверждал: «Советская звезда стала закатываться, а на далеком горизонте появились признаки нашей родной зари» [595] . А 6 октября 1929 года, встретившись после похорон П. Н. Врангеля в Белграде с Б. А. Штейфоном, Кутепов доверительно сказал ему: «Меня интересует Красная армия, и в ней у меня имеются уже хорошие связи. Я вот поджидаю ответов от красных „главковерхов“ и рассчитываю сделать с ними большое дело» [596] . Нечего и говорить, как все это было далеко от истины.

593

Там же. С. 198.

594

Там же. С. 461.

595

Там же. С. 463.

596

Там же. С. 218–219.

Но дело было уже не столько в результативности кутеповских боевиков и адекватности восприятия Кутеповым советской действительности, сколько в фигуре самого генерала. После смерти Врангеля (апрель 1928 года) он возглавил Русский Обще-Воинский союз, а после смерти великого князя Николая Николаевича (январь 1929

года), в сущности, стал олицетворять собой Белое дело в его наиболее непримиримом варианте. Зная характер Александра Павловича, можно было не сомневаться, что он будет продолжать свою деятельность, а его имя неизбежно станет знаменем, вокруг которого сплотятся сторонники активной борьбы с советской властью. «Мы боремся не за те или иные партийные идеалы, мы боремся за РОССИЮ, — заявлял Кутепов в речи 23 апреля 1929 года. — На эту борьбу мы зовем всех русских людей, где бы они ни были — на Родине или за рубежом. Мы зовем к ней и тех наших братьев, у которых под красноармейской шинелью не перестало биться русское сердце. У нас один враг — коммунизм, одна цель — благо Великой России!» [597] Было ясно, что складывать оружие генерал не собирается. Поэтому в ОГПУ было принято решение о физическом устранении Кутепова. Когда именно, в точности неизвестно: согласно одним источникам, в середине 1929 года, согласно другим — непосредственным поводом послужила гибель очередной тройки «кутеповцев» (А. А. Анисимова, В. И. Волкова и С. И. Воинова) 10 октября 1929 года. Якобы тогда Сталин потерял терпение и распорядился прекратить деятельность «активистов» раз и навсегда. Как дополнительный фактор угрозы были восприняты добытые в ОГПУ сведения о том, что Кутепову удалось получить более восьми миллионов франков из хранившегося в банке Иокогамы фонда А. В. Колчака. Японский суд постановил передать их бывшему военному агенту (атташе) России в Японии генерал-майору М. П. Подтягину [598] , что и было сделано 10 октября 1929 года; подробности передачи Подтягиным Кутепову этих средств неизвестны. Теперь, когда организация Кутепова, до этого существовавшая на не такие уж чтобы щедрые средства Фонда спасения России и подачки меценатов, мгновенно стала супербогатой, она могла развернуться в полную силу; следовательно, приходилось торопиться.

597

Там же. С. 303.

598

Михаил Павлович Подтягин (1876—?) — генерал-майор (1919). Окончил Михайловскую артиллерийскую академию (1904). С 1915 года представитель России в Японии для размещения заказов и приемки артиллерийского оборудования. В 1918–1924 годах — военный агент А. В. Колчака в Японии. — Примеч. ред.

Существует еще одна любопытная версия причины устранения Кутепова. Она восходит к утверждению А. И. Деникина, что в октябре — ноябре 1927 года Кутепов встречался с тайно приехавшим из Берлина в Париж М. Н. Тухачевским, который собирался привлечь Кутепова к работе троцкистской оппозиции против Сталина; более того, Кутепов якобы представил Тухачевского великому князю Николаю Николаевичу. Но взаимопонимания они не нашли, и Кутепова пришлось убрать, чтобы замести следы этого контакта. Никаких доказательств этому утверждению нет, хотя на Тухачевского Кутепов действительно возлагал определенные надежды, восходящие еще к «трестовским» временам (так, в октябре 1926 года агент ОГПУ Власов сообщал, что в беседе с ним Кутепов «особенный интерес проявлял почему-то к т.[оварищу] Тухачевскому, спрашивал, не может ли он быть привлечен в ряды сторонников национального движения» [599] ).

599

Соколов Б. В. Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «Красного маршала» //обращение 8.03.2017.

Так или иначе, план по устранению Кутепова был одобрен и запущен в разработку; в ней приняли участие начальник ИНО ОГПУ М. А. Трилиссер, начальник 1-го отделения ИНО Я. И. Серебрянский (Бергман) и заместитель начальника КРО (Контрразведывательного отдела) ОГПУ С. В. Пузицкий [600] . В точности неизвестно, какая именно задача была поставлена перед чекистами — убийство Кутепова или же его похищение и доставка в СССР с последующим показательным процессом и казнью. Вероятнее все же второе, иначе невозможно объяснить, почему ликвидация генерала была обставлена так сложно и «кинематографично». Просто убить Кутепова не представляло никакого труда, а вот разработка его похищения требовала серьезных усилий. Конечно, в таком случае дипломатические отношения между СССР и Францией были бы сильно осложнены, но, как известно, советский НКИД не пасовал в те годы и в куда более серьезных обстоятельствах.

600

Меер Абрамович Трилиссер (1883–1940) — член РСДРП с 1901 года, большевик. С 1921 года заместитель начальника, в 1922–1929 годах начальник Иностранного отдела ВЧК/ГПУ/ ОГПУ, одновременно в 1926–1929 годах 3-й заместитель председателя ОГПУ. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

Яков Исаакович Серебрянский (Бергман; 1892–1956) — в 1907–1909 годах член партии эсеров-максималистов, в 1917–1919 годах — Партии левых эсеров, с 1927 года — ВКП(б). В 1925–1929 годах нелегальный резидент ОГПУ в Париже, в 1929 года начальник 1-го отделения ИНО ОГПУ. В 1941 году приговорен к расстрелу, но амнистирован. В 1953 году амнистия отменена, умер в тюрьме во время допроса.

Сергей Васильевич Пузицкий (1895–1937) — член РКП(б) с 1921 года. Участник Первой мировой войны, подпоручик (1914). С 1918 года — в Красной армии. С 1921 года — в ЧК. В 1922–1930 годах заместитель начальника Контрразведывательного отдела ОГПУ. Расстрелян по приговору Комиссии НКВД и прокурора СССР. — Примеч. ред.

В итоге операцию (на языке спецслужб она именовалась «штучной» или «острой») поручили специальной группе под командованием Якова Исааковича Серебрянского — опытного чекиста с «террористическим» прошлым. Эта группа, созданная, по одним данным, в 1926-м, по другим — в 1929 году, была настолько глубоко засекреченной, что о ее существовании знали только четыре человека, включая Сталина и Менжинского. В подчинении Серебрянского находилось около двадцати оперработников и около шестидесяти агентов-нелегалов, постоянно проживавших в разных странах Европы, владевших несколькими языками и хорошо «вписанных» в местную реальность. Кроме того, в окружении Кутепова к концу 1920-х годов также находились сотрудники ОГПУ из числа эмигрантов, самым заметным среди которых был бывший военный агент России в Великобритании генерал-майор П. П. Дьяконов [601] . (Распространенное утверждение, что к похищению Кутепова имели отношение бывший министр иностранных дел в правительстве А. В. Колчака С. В. Третьяков и бывший начальник Корниловской ударной дивизии генерал-майор Н. В. Скоблин, не имеет под собой оснований, так как Скоблин был завербован советской разведкой лишь осенью 1930 года, а Третьяков нацелен на работу с РОВС вообще в 1933 году.)

601

Павел Павлович Дьяконов (1878–1943) — генерал-майор (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1905). Участник Первой мировой войны, командир 2-го особого пехотного полка. Остался за границей, сотрудничал с ОГПУ. В мае 1941 года вернулся в СССР, был арестован, но в октябре освобожден. — Примеч. ред.