Легенды Краснопресненских бань
Шрифт:
Клавдия Ивановна Шульженко (11 (24) марта 1906 — 17 июня 1984) — советская эстрадная певица, актриса. Народная артистка СССР (1971). В январе 1940 года в Ленинграде был создан джаз-оркестр под управлении Клавдии Шульженко и Владимира Коралли, который стал очень популярен и просуществовал до лета 1945 года. С первого дня Великой Отечественной войны Джаз-оркестр становится Фронтовым джаз-ансамблем, с которым Клавдия Шульженко выступает перед солдатами Ленинградского фронта прямо на передовой. За время блокады Ленинграда К. Шульженко дала свыше 500 концертов для солдат. Благодаря исполнению фронтовых песен «Синий платочек», «Давай закурим», «Друзья-однополчане» и других Клавдия Шульженко получила всесоюзное признание. 12 июля 1942 года на
Отрывки из мемуаров, книг и интервью
Отрывок из мемуаров конферансье Москонцерта, заслуженного артиста РСФСР Арнольда Гумницкого
«Дорогому Владимиру Юрьевичу Морозову, замечательному музыканту, одному из легендарнейших артистов Москонцерта, с которым я продружил не один год гастрольной жизни и с коллективом народной артистки РСФСР Александры Стрельченко, которым он руководил. Это отрывок из моих мемуаров.
…В оркестре Михаила Котляра на ударных инструментах играл Леонид Коцнельсон, сценический псевдоним Нельсон, близкий друг Владимира Морозова, также барабанщика. Оба они с Пресни. Летом, в свободное от гастролей время, с утра до вечера пропадали на пляже в Серебряном бору. Были ребятами предприимчивыми, азартными, играли на интерес в футбол и в карты. Близкие друзья Амирана и Отари Квантришвили, которым в то время, в 1967-м году, было 19 лет. С ними меня познакомили тогда Александр Малахов и Миша Борисов, сын народной артистки РСФСР Нины Афанасьевны Сазоновой. И я с ними играл на пляже в футбол, а пресненские ребята ходили на наши концерты. Морозов был прекрасным хоккеистом и футболистом и жонглировал мячом и ногами, и головой — как цирковой артист. Не зная этого, профессиональные футболисты соглашались с Морозовым сыграть на спор. Естественно под интерес — кто дольше сможет в воздухе жонглировать мячом, не опуская его на землю. Володя однажды обыграл знаменитого нападающего московского Спартака и сборной СССР Бориса Татушина. Он предложил Татушину на спор, на сто рублей, чеканить мяч первому. Тот продержал мяч в воздухе ударами сто раз и положил на землю, будучи уверенным, что Морозов превзойти его не сможет. И был поражен, когда Володя сделал сто один удар по мячу, и после чего, сказал нам, что если бы Татушин нанес сто пятьдесят или двести ударов, не давая коснутся земли, то он бы сделал сто пятьдесят один или двести один. Для такого случая он ежедневно часами тренировался, чеканя мяч ногой, головой и бил пенальти, а также стоял в воротах, с успехом отражая пенальти, пробитые его товарищами. А потом на спор соревновался с желающими гостями пляжа — кто кому больше забьет пенальти из десяти ударов. Таким образом, он обыграл нашего товарища, известного певца из квартета «Аккорд» вокального Вадима Луньковского. Тот был спортивным парнем, мастер спорта по самбо, хорошо играл в футбол и не думал, что проиграет Морозову, а проиграв, пытался избежать расплаты, заявив после проигрыша, что они же товарищи. Но Морозов ему возразил. Это был спор при всех. Он же заключал спор на деньги, надеясь выиграть, и Вадиму пришлось признать правоту Владимира и отдать проигранное пари. И потом всем рассказывал, что Морозов не только сам забивал в самые угла, когда стоял Вадим, но и отбивал большинство ударов, стоя в воротах, когда ему бил Линьковский».
Отрывок из книги «Музыкальная анатомия поколения независимых»
(Из интервью с Юрием Юровым, который работал в квартете «Электрон»)
«…С «Электроном, — он рассказывает журналисту, — мы объездили тогда почти весь Советский союз, но никогда не были в Средней Азии. Там я побывал только с Магомаевым. И никогда мы не были в Армении и в Молдавии. А вот Россию мы объехали всю.
— А как Вы вышли на Магомаева?
— Это не мы, Магомаев на нас вышел. У нас был общий хороший друг Толя Горохов, который для Магомаева собирал коллектив. Это Горохов, который пел у Олега Анофриева «ничего на свете лучше нету.», осла он там пел. Это он придумал позвать нас, поскольку «Электрон» был очень модным тогда ансамблем. Мы работали в Новомосковске, как вдруг Валерку вызывают к телефону. Поговорил и возвращается: «Я сейчас
…У нас был руководитель в «Электроне» Валерий Приказчиков, но он всё время почему-то все делал сам. В 1966-м году наш ансамбль распался сам по себе. Произошло это из-за того, что Приказчиков… сочинял слишком много своей музыки. Мы же с Морозовым были очень продвинуты в смысле современной музыки, поэтому постоянно говорили ему: «Валера, в мире сколько прекрасной музыки, почему мы играем только твои вещи?!» Он возмущался: «А как же «Битлы»?! Они ведь играют свои песни! Значит, и мы должны играть свои!» Это была его коронная фраза». Так и было. Валерка развалил немножко всё наше дело, потому что очень все на себя тянул. И Александр Градский с нами работал одно время.
Кстати, позже у Приказчикова в «Новом Электроне» некоторое время даже Алла Борисовна Пугачева работала.
— А Градский у кого работал?
— У нас. Градский появился так. Мы бичевали, кажется, по Владимирской области и встретились там с другим коллективом, с которым обменялись гитаристами. Наш был алкоголик, и мы долго думали: что бы с ним сделать? И вот встречаемся с другим коллективом. И те нам говорят: «О, ребята! Какой у вас гитарист отличный! Давайте поменяемся гитаристами, а то наш кроме «Битлов» ничего не признает!» Это и был Саша Градский. Но вскоре выяснилось, что мы променяли шило на мыло. С ним было очень тяжело. Тем не менее, надо ему отдать должное. Он прекрасный музыкант! А вскоре у нас появился замечательный вокалист, который пел, может быть, даже лучше Магомаева. Это Лев Пильщик». Он, кстати, потом уехал в Израиль, потом в Америку.
Его попадание к нам было совершенно замечательно. Он работал у Эдди Игнатьевича Рознера, когда Пашка Слободкин вдруг задумал создать группу «Веселые ребята». Мы жили в Туле, в гостинице, и туда приехал Слободкин: «Ребята, я нашел запредельного вокалиста!» Перед концертом мы устроили небольшую импровизацию, а после и уговорили Левку остаться с нами. «Лева, мы — «Электрон», а твой Пашка — простой аккомпаниатор! Когда это он еще сделает свой ансамбль! А тут, считай, мы — «Shadows», а ты — Клифф Ричард!» Левка был, конечно, потрясающий певец. Он обладал уникальной способностью: не зная ни одного языка, мог спеть китайскую песню на китайском с китайской музыкой или итальянскую — с итальянскими словами, которые он воспринимал на слух. Он был очень музыкален. Люба Успенская поет: «Пойдем, послушаем русского Тома Джонса.» Это про него, про Левку. Он действительно обладал и этим тембром голоса, и схожей экспрессией. Я был у него в Америке.».
— А ещё в книге про меня рассказывается, — добавляет Владимир Морозов. — В свое время они — «Электрон» — искали барабанщика, и нашли меня, у которого — по их словам — были «хорошие руки, с хорошим ритмом». Барабанщику очень важен ритм. Научить можно играть во что хочешь, но если у тебя нет ритма, то это очень, очень трудно.
Судьба барабанщика
(Интервью газете «Спорт Экспресс» 30 октября 2009 года).
Владимир Морозов — прекрасный джазовый музыкант. Но нам, корреспондентам спортивной газеты, интереснее было другое — его умение дружить. А друзей у него столько, что устанешь перечислять.
Морозов приехал в редакцию «СЭ» с двумя альбомами. Вместе рассматривали старые фотографии. Вот он с Кобзоном, вот с Магомаевым, вот с друзьями-хоккеистами — Кузькиным и Рагулиным.
Мы проговорили два часа. Потом 66-летний Морозов сел в «Лексус» и уехал. Оставив в подарок диски и огромное впечатление. От историй, которые кажутся невероятными.
Магомаев и футбол
Как-то на стадионе «Юных пионеров» выбирали в футбольную секцию троих из ста мальчишек, — вспоминает Владимир Морозов. — Бил я только с правой, а тут тренер говорит: давай, мол, с левой. Набрался я наглости, ударил — и попал в этого самого тренера. Стал одним из трех счастливых. Но в 61-м году музыка перевесила. Работал с Майей Кристалинской, Муслимом Магомаевым, Иосифом Кобзоном, Андреем Мироновым. Играл соло в знаменитом квартете «Электрон» — где была первая бас-гитара в Советском Союзе.