Легенды нашего края. Люди Падающей Воды
Шрифт:
– А когда они вырастут, оставят тебя, слабого и больного, в кинутом стойбище помирать, как оставили меня мои жена и сыновья.
– Такова жизнь. Может случиться, не доживу я до старости.
– Так умри же сейчас! – воскликнул Хранитель, и в спину всадил каменный нож вожаку.
Вечером у входа в пещеру жарили мясо на костре и угощали всех, кто пожелал служить Великому Бурунше.
Племя распалось. Многие из Серых Волков ушли в пещеру. В стойбище остались лишь те, кто боялся за своих детей, до которых, говорили, охоч был кровожадный идол.
Ушёл из стойбища Туркан – сын вожака, поклявшийся
Потом люди пещеры напали на стойбище и всех истребили за коварный дар – так не стало на белом свете племени Серых Волков.
Охотников, что стали жить в пещере у водопада, никто не считал оседлым племенем или кочевым – их просто звали люди Падающей Воды. Ибо племя состоит из родов, род из семей, а у них не было семей, ни рода, ни племени. Они молились каменному истукану, слушались его Хранителя – летом охотились на животных, зимой собирали рыбу на льду у водопада…
Словом, жили. Совокуплялись с женщинами, а те рожали. Если на свет появлялся мальчик, его съедал счастливый отец, не забывая помазать кровью своего потомка живот Великому Бурунше. Такой обычай завёл в пещере её Хранитель Шурханша, объявивший, что плоть младенца продляет жизнь его отца.
Но сколь, ни продляй, конец известен – ни старости, ни смерти никому не удавалось избежать. Шурханша говорил, что главней всего на свете – это жизнь, а после смерти ничего не будет. А тому, чего не будет, ничего и не надо. Живи сейчас и всеми силами продляй свою нынешнюю жизнь – о будущем, которого нет, не стоит печалиться.
Охотники с Шурханшой согласились. Взбунтовались женщины – они не хотели отдавать на съедение тех, кому подарили жизнь. Привыкшие безропотно повиноваться, теперь они отказались от семьи и объединились, чтобы детей спасти. В пещере образовалось две враждующие общины – в одной охотники, в другой женщины и дети.
Шурханша пытался их примирить – говорил о племенных традициях, убеждал, что семья основа всего, от лица Великого Бурунши грозил строптивицам бесплодием, болезнями, голодом, но те и не слушали его, а мужчинам объявили бойкот.
Всегда так было: мужчина охотится, а женщина его в жилище ждёт – готовит пищу, выделывает шкуры и из них одежды шьёт. Вернувшегося обогреет, накормит и приласкает, когда ночь придёт. Взять женщину силой – позор для мужчины. Всегда так было, а нынче всё наоборот.
Мужчины тоже объявили бойкот – лишили мяса вторую общину и совокуплялись меж собой. Женщины нашли пропитание в поле, лесу, на берегу реки, а над мужеложством смеялись. Но дети рождались…. И мальчики не погибали у живота Великого Бурунши, потому что не знали, кто их отцы. Ибо так устроены сыны Адама – видеть в другом мужчине не врага, так соперника. Родившегося от неизвестно кого малыша не трогали – питали надежду, что смерть подрастает не для него.
Бойкот бойкотом, но жизнь продолжалась, и парочки тайком встречались и расставались, встречаясь с другими. Чтобы мужчины не знали,
Летом целыми днями дочери Евы в реке купались, загорали и прихорашивались – делали причёски, татуировки, красили ногти, подводили глаза. Плели веночки из цветочков, делали бусы из ягод рябины – всё для того, чтобы завлечь мужчину.
Зимой в пещере гуртовались, рожали детей и мужчин пугали:
– Ой, гляньте, как на папку похож!
А охотники делали свои дела – загоняли зверя, ловили рыбу, отбивали набеги вороватых соседей; и женские – готовили пищу, выделывали шкуры, поддерживали в пещере огонь. И ещё уговаривали строптивиц, разделить с ними ложе и сына родить. Завлекали подарками – изысканной пищей, дублёными шкурами, бусами из самоцветных камней, костяными гребнями и даже…. цветы не стыдились подносить.
Избранницы принимали дары, делили ложе, а после возвращались в свою общину. Если обиженный мужчина возмущался, женщина тут же заводила флирт с другим охотником и ссорила их между собой. Дело завершалось кровавой дракой, а то и убийством одного из незадачливых кавалеров.
Мужчины тоже не лыком шиты – собирали всё ценное и шли на торги в кочующие племена, чтобы у них себе жён купить. И покупали, и жили семейно, до первого жертвоприношения – то есть, до рождения сына. А потом всё повторялось – жёны сбегали от них в общину, ибо, какая же мать согласится ребёнка своего людоеду отдать.
Борьба эта шла с переменным успехом, но когда дочери Евы открыли рецепт пьянящего напитка, мужчины были наголову разбиты – никто из них не смог устоять. Ни женская красота, ни природный инстинкт, так не пленяли охотников, как полная чаша веселящего зелья. Как ни пытался Хранитель его запретить, был он неистребим – женщины его готовили, а мужчины пили и становились ручными, ибо страсть к пьянящему напитку превращала охотников в рабов.
Когда после удачной охоты и сытной трапезы мужчины ложились отдыхать, женщины им подносили чаши с веселящим напитком – между общинами наступало Великое Перемирие. В пещере начиналось веселье – игры, песни, пляски у костра.
А потом были оргии совокуплений.
Шли годы…. Менялись Хранители. Бурунша по грудь увяз в черепах. Мужчины пристрастились к пьянству. Женщины погрязли в трясине блуда.
Давно это было….
2
Умолк Хранитель, закрыл глаза.
Заснул, подумал Харка, но остался сидеть в прежней позе – скрестив ноги у изголовья старика. Почему он выбрал меня? Этот вопрос задавал себе юноша без конца, но не находил ответа. Он не был потомком Серых Волков – коротконогих сутулых охотников с грязно-русыми волосами. Харка был плечист и строен, высок – даже выше иных мужчин в свои юные годы. Волосы у него были цвета земли, что скрывается под дерном, глаза зелёные, как у рыси Глаи, прирученной Суконжи, лицо открытое, лоб высок – как и у самого Хранителя.