Легенды нашего края. Золотая ловушка
Шрифт:
Чтобы не сломать язык, выговаривая наречие сиу, давайте назовем их по-гайдаровски просто – Чук и Гек. До индейских прозвищ – ну там, Голова Буйвола или Коготь Орла – парни ещё не доросли. Они не были братьями-близнецами, но удивительно похожи – не только цветом кожи и нарядами, которые приобрел им в вещевой лавке. Их манера держаться, немногословность и прочее-прочее… делали юношей практически неразличимыми.
И еще одно… Парни были влюблены. Нет, речь идет не о женщинах. Краснокожие были влюблены в свою родину – не ту, которую весь мир знает под названием
Это чувство переполняло их, поднимало настроение в любой ситуации – будь то капризы природы или неприятности на дороге.
Обычно они были неразлучны, но отзывчивы и послушны. В неполные двадцать лет они видели много смертей и сами не раз проливали кровь. Убийство не доставляло им удовольствие, но бой есть бой, и победитель всегда торжествует. Это они знали и исполняли танец смерти над трупом врага – если, конечно, обстановка позволяла.
Если повезет в жизни, они доживут до глубокой старости, а военные подвиги обеспечат им громкие имена. Все может быть, но краснокожие юноши предпочитали не думать о будущем. Они сбежали из конвоя по пути в резервацию и вот уже почти год бродяжничали, занимаясь охотой, воровством и разбоем – то вдвоем, то присоединившись к какой-нибудь шайке.
Теперь они ехали со мной в столицу штата Луизиана и хоть не любили духоту городов, их вполне это устраивало. В принципе, им плевать было на затею с индейской резервацией на собственном плодородном острове, но приказы мои исполняли с охотой.
Вот такой квинтет пылил в фургоне по дороге из Нового Орлеана в Батон-Руж, столицу штата Луизиана.
3
Без приключений прошли четыре дня путешествия, ничем не отличающихся друг от друга. В прерии не было бизонов – ни одного животного мы не заметили: будто разом пропали все.
– На север откочевали, – сказал всезнающий Ричард Райзин.
Не встретили также ни одного путника (даже индейца) или повозки – Дик не мог найти этому объяснение. Но однажды остановил фургон без видимой на то причины.
– Что случилось? – спросил я его.
– Посмотри вон там, – Райзин кивнул головой в сторону.
Что-то виднелось в траве за обочиной.
Это был скелет человеческий. В грудной клетке его среди белых костей чернела стрела.
Дик хмыкнул:
– След краснокожего.
Конечно, на всей территории подконтрольной США больше не было индейских войн. С ними как с организованной военной силой было покончено навсегда. Старики, женщины, дети и оставшиеся в живых мужчины помешены в резервациях. Но одинокие воины или банды беглых краснокожих еще действовали. От них доставалось ковбоям, фермерам и золотоискателям…
Но и они сами изменились коренным образом, нынешние аборигены покоренной Америки. Теперь они воевали не
Встреча с ними была для нас нежелательна.
В тот вечер дождь полил как из ведра. Мэри, как всегда, одна ночевала в фургоне. А мы, четверо мужчин, неплохо устроились под ним, не разжигая костра.
На следующий день ехать была намного комфортнее – жара спала, дышать стало проще… И как подарок на дороге – небольшой городишко (не помню название), в котором самое большое здание двухэтажный трактир, он же почтовая станция, где можно обменять уставших лошадей, и гостиница для путешественников: три в одном, а может быть больше…
Прокуренное помещение салуна, где табачный дым стоял практически плотной завесой, был полупуст. Застоялые запахи, витающие вокруг, по отдельности не способны вызвать отвращения, но вместе… Табак, жареное мясо, кислая вонь вина и пива, перегара и немытых тел – та еще адская смесь. Заведение так себе, но на много пустынных миль прерии кажется райским местом.
И с другой стороны, двум из пяти путешественникам к подобному не привыкать. Даже больше скажу – мы с Ричардом Райзином были завсегдатаями подобных мест.
Чуку и Геку на все наплевать – их невозмутимости нет предела. Впрочем, индейцы в трактир не пошли – они остались охранять фургон. А жратву им отнес Дик.
Вот для Мэри это заведение было откровением, впрочем, не очень её смутившим.
Вторые этажи подобных придорожных таверн всегда имеют небольшие номера, где можно уронить свои кости на отдых. Или помыть их в ушате с горячей водой. Или…
– Красавчик, не хочешь поразвлечься? – девица с явными признаками своей профессии обратилась к одному из нас троих, сидящих за столом у окна.
Угадайте – к кому?
– Умеешь ты все испортить, Мару! – отправляя шлюху прочь шлепком по крутому заду, с обидой надул губы Дик.
Его всегда обижало, когда девицы подобного рода предпочитали меня ему. Он говорил: «Деньги не пахнут, так какого же им рожна ещё надо?»
– Мы здесь не будем ночевать, – сказала, хмурясь, Мэри. – Только обедаем…
– И лошадей поменяем, – подсказал Райзин. – Наши уж больно выдохлись.
Сидели мы за столом достаточно скромно – обильный обед и по литровой кружке холодного пива, чтобы не давиться всухомятку.
Пианист наигрывал по наитию некое подобие вальса. Набивая рот, я подумал – а что если пригласить Мэри на танец? Ведь не всю жизнь Анатоль Мару провел в лесных дебрях и на просторах прерий – иногда бывал он в светских обществах и даже слыл бойким кавалером. Взглянул на красавицу…
Даже не думай! – читалось в её взгляде.
Однако уста хранили молчание – и мои, и её.
Зачастую один взгляд может высказать больше тысячи слов.
Голос подал Ричард Райзин:
– Сыграл убогий что-нибудь поприличней, я бы сплясал.