Легенды нашего края. Золотая ловушка
Шрифт:
Толстяк вскинул подбородок:
– Если вы надеетесь услышать что-либо объясняющее, то должен заявить, что не в моих привычках судить, кому и как подвалило счастье.
Когда мы вышли из банка на моем личном счету было около четырехсот тысяч долларов и тысяча их наличкой в кармане. Возможно, я стал богатейшим человеком восточных штатов. Но осознание этого мне не сносило голову. Если делу будет надо, я готов, даже имея такое богатство, жить в шалаше, питаться чем Бог пошлет. Я не из тех, для которых самое главное – деньги. Они для меня – достижение цели. Я помнил – кто я, где я и
Мы отправились на поиски оружейного магазина.
Спутники мои были хмуры. Они с удовольствием проводили бы эти часы на свежем воздухе – в лесах или прерии – подальше от суетливого, душного города и его нелепых обитателей. Они предпочитали свободу цивильному платью и жизни под крышей.
Но в магазин, где можно купить огнестрельное оружие белого человека, они отправились с удовольствием – их кирпичного цвета лица повеселели. Их бесстрастность сменилась на понимающее выражение.
– Чтобы вы хотели приобрести?
Они принялись вспоминать разные огнестрельные штучки, которые видели у бледнолицых – тут были не только пистоли, пищали, но и пушки.
Я не выдержал и расхохотался. Не очень-то просто было вообразить, как согнувшись под тяжестью, индеец бредет лесной тропой с пушкою наперевес. Нет, более правдоподобно было представить краснокожего с кольтом в руке.
– Ну, думаю, вы просите слишком многого, – отсмеявшись, я им пообещал по кольту, винчестеру и одно длинноствольное охотничье ружье на двоих, чей заряд летит почти на милю.
Никогда не случается ничего того, что не было предопределено заранее. В оружейном магазине нас встретила девушка неземной красоты.
– Чем могу быть полезной, господа? – спросила она.
Я даже вздрогнул, ее увидев, а спутники мои напряглись.
– Мы хотели подобрать себе что-нибудь из оружия, – сказал я, внимательно рассматривая ее.
– Законом штата запрещено продавать оружие краснокожим.
– Я не индеец, вы вполне можете мне доверять, – усмехнулся я. – А со мной мои слуги. Нам предстоит долгий путь на Запад – мы должны быть во всеоружии.
Она очаровательно улыбнулась.
– Если кто-нибудь увидит, как из нашего магазина выходят краснокожие с оружием в руках и донесет судье или шерифу, у нас будут большие неприятности.
– Без риска не заработать денег, – я показал ей пачку банкнот. – Или вы предпочитаете чек наличке?
– Пойдемте со мной, – она увела меня в маленькую, тихую конторку магазина. – Стоит ли рисковать из-за двух-трех стволов?
– Вы верно сообразили, что я могу быть оптовым покупателем оружия. Надеюсь, это не очевидно для каждого?
– Не знаю про каждого, но я ясно вижу в ваших глазах блеск отваги. И если я не ошибаюсь, вы выглядите так, словно что-то задумали.
– Да, – ответил я, медленно и с ленцой улыбнувшись. Немногим женщинам было дано увидеть эту улыбку. – Я намерен приударить за вами. Ведь вы же не замужем?
– Уверена, – сказала она, переходя на «ты», – ты очаруешь любую женщину, которую выберешь.
– Я хочу именно вас.
– Да, я не замужем, но с отцом и братьями веду этот бизнес – мне некогда заниматься пустяками.
– Как насчет деловой встречи? Где-нибудь в очень приличном
– Вы хотите перепродать его краснокожим?
Я улыбнулся:
– Как говорится, деньги не пахнут.
– Хорошо, давай встретимся. Как ты думаешь, что мне лучше пойдет в украшения – серебро, золото или жемчуг?
– Думаю, тебе пойдет все, – я поцеловал ей руку. – Ты настоящая леди. Знаешь ли ты об этом?
Я не понял почему она засмеялась чересчур громко, но был рад, что доставил ей удовольствие.
Потом наше трио сняло номер в салуне «Голубой кит», и я впервые за долгое время почувствовал, что хочется смеяться. Но главное здесь было то, что получил возможность не торопясь обдумать происходящие события. Я отношусь к тем людям, которые живут разумом и логикой. Меня нельзя назвать человеком бурных страстей и героических деяний. Все, что рассказывают обо мне на Миссисипи и в Аппалачах, большей частью выдумка.
Самый безрассудный поступок в моей жизни был визит с шаманом Сан Севаном в пещеру за золотом Маниту. Честно говоря, это был мой единственный безрассудный поступок. Даже мои взаимоотношения с женщинами всегда представляли собой тщательно разученные пьесы – каждый акт и каждая сцена просчитывались еще до начала представления. Не то чтобы я был холодным и бесчувственным, просто предпочитал оставлять за собой возможность выбраться из любовных историй прежде, чем увязну в них слишком глубоко и придется резать по живому.
Теперь, с момента встречи со старым шаманом, события обрушивались на меня так быстро, что я не успевал уворачиваться. Мне необходимо было переварить это все и подвести кое-какие итоги. Но мне никак не удавалось начать мыслить ясно – рассудок сбивался. Черт бы побрал это золото, эти деньги, эту Мэри из оружейного магазина, ее красоту и желание продать мне большую партию современного оружия. Мне еще некуда его везти. Сначала следовало попасть к губернатору и купить остров…
До встречи с шаманом все было понятно и обстоятельно. Теперь события понеслись вскачь. Сегодня вечером у нас с Мэри рандеву в салуне «Голубой кит». Она хочет мне всучить несколько сот стволов – кольты, винчестеры, ружья… и патроны к ним. А я хочу затащить ее в постель. В конце концов, я согласен на то и на это. Но она требует деньги, а оружие, похоже, уже готово к передаче в руки покупателя, но мне пока негде его спрятать.
Остров… мне нужен остров. Нет, не так. Время… мне нужно время. Но как быть с Мэри, винчестерами и… со всем остальным?
Решив довериться ходу событий, почувствовал изрядное облегчение. Приветствуя осторожность, я презираю нерешительность. Если суждено мне во что вляпаться, то и черт со мной – прости меня, Господи! Вспомнив красоту Мэри, расхрабрился – хотя на самом деле не стоило бы.
Я почему стал бродягой-охотником? Лишь потому что принадлежу к тем людям, которых называют бирюками – к тем, кто редко испытывает потребность в обществе себе подобных. Да, конечно, у меня были друзья. Трудно даже представить, на что был бы похож мир без друзей. Еще были женщины, хоть я и убежденный холостяк. Но любви, говорят, даже такие подвержены.