Легенды о призраках (сборник)
Шрифт:
– Вот он! Там!
Дункан подпрыгнул, и кардиган на всякий случай перелег подальше от него, взмахнув пустым рукавом.
– Кто? – спросил он, бросившись к окну.
– Чаки.
Дункан задернул занавески и сурово поглядел на Робби, то ли чтобы пристыдить его, то ли из-за того, что он не сказал заранее, что какой-нибудь прохожий может увидеть, что за фильм они смотрят.
– Да это не он.
– Нет, это про него кино, – возразил Робби, но, когда улыбающаяся кукла выскочила из-под кровати мальчика, Дункан нажал на кнопку информации, и оказалось, что это фильм Спилберга. В аннотации было сказало, что это фильм про
– Мне надо вернуться домой, пока она не пришла, – сказал он.
Дункан улыбнулся… улыбкой Чаки:
– Да-а-а, ты уж точно своей мамки не боишься.
– Я не боюсь никого и ничего.
– Вот я действительно не боюсь. Отец как-то пытался напугать меня этим идиотским Чаки. Не настоящий отец, а тот, которого мамка мне презентовала в мой четвертый день рождения.
– И что он делал?
– Да ничего он не делал. На диване валялся, в основном. – Пристально взглянув на Робби, Дункан добавил: – Говорил, что, если я буду себя плохо вести, меня заберет Чаки. Вот что они тогда детям говорили.
Разве Робби это говорили?
– Они сами не знали, что мелют, – проговорил Дункан. – Чаки действует совсем по-другому.
Он, конечно, имел в виду: действует в фильмах. Не мог же он говорить о чем-то другом.
– Увидимся в школе, – сказал Робби.
– Будешь выходить – прикрой дверь. А я еще раз посмотрю, как он врача электрошоком поджаривает.
Улица была пустой. Фонари пятнали тротуар светом, который растекался по крышам припаркованных автомобилей. Если бы Робби был девчонкой или персонажем фильма, его могли бы испугать темные провалы между машинами, куда свет не добирался и откуда мог выпрыгнуть маленький шустрый монстр. В действительности Чаки можно было обнаружить только в телевизоре, и Робби заглядывал в каждое мерцающее окно. Он как раз смотрел, не нападает ли кукла на молодую пару, укладывавшуюся спать на экране, когда его заметила старуха в кресле. Он отпрыгнул от окна и побежал домой. Она не преследовала его, но, может, она знала, где он живет? А если она расскажет его матери? Она не могла рассказать, что он искал Чаки; никто об этом не знал, даже Чаки. Чаки надежно спрятан у него в голове, и никто его не увидит.
Света в доме не было, и это значило, что мать увидит его только утром, когда всякое выражение вины – если оно там есть – уже исчезнет с его лица. В зеркале в ванной, пока на его губах вздувалась пена, а зубная щетка полировала улыбку, его лицо не выглядело таким уж виноватым. Он был в постели задолго до того, как его мать вернулась домой, но сон убегал от него. Если бы мать разрешила ему поставить компьютер в своей комнате, он бы поиграл в него, но, скорее всего, мать сочла бы все интересные игры слишком жестокими. Она не раз говорила, что даже настольные игры провоцируют агрессию. Когда ухмыляющаяся кукла наконец утихомирилась у него в голове, он уснул.
Утром у него тупо ныла голова, но он полагал, что ведет себя нормально за завтраком. И тут его мать спросила:
– Что случилось, Робби? Что у тебя с глазами?
– Да ничего.
– Ты что, плохо спишь? У тебя вид какой-то не такой.
– Это все из-за твоих рассказов про Чаки.
– Я больше не буду. Не волнуйся, мы от него избавимся, – сказала мать и для его дальнейшего успокоения добавила: – Сегодня моя очередь готовить обед.
То есть вечером собрания у них не будет. Наверное, поэтому перед занятиями
– Ну что, вы теперь довольны? – сказала одна.
Робби ухмыльнулся, хотя вопрос был неожиданным, даже бессмысленным.
– Чему мы должны быть довольны? – спросил Дункан.
– Ваш Чаки вернулся.
– А он что, уходил? – выпалил Робби, а Дункан сказал:
– В каком смысле вернулся?
– Он висит в витрине магазина на Стрэнде, и его всем видно.
– Они никого не уважают, – осуждающе проговорила ее подруга.
– Его не остановить. Он до всех доберется, – сказал Дункан и оскалился.
Он продолжал скалиться до тех пор, пока девочки не оставили их в покое. Если ему и трудно было вернуть нормальное выражение лица, то это выглядело скорее, как шутка. Он делал страшную рожу всем девочкам, мимо которых они проходили, и это было так заразительно, что Робби тоже стал скалиться. К углам его рта будто прикрепили стальные струны, и его губы устали задолго до того, как звонок загнал всех в класс.
Учительница спросила, какие истории о прошлом им рассказывали родители или бабушка с дедушкой. Один мальчик сказал, что правительство настолько сильно ненавидело Ливерпуль, что переместило все рабочие места на юг. Ему возразила девочка, заявив, что это профсоюзы не давали работать ее отцу и другим родителям.
– Это больше легенды, чем рассказы о прошлом, – сказала миссис Пиктон, и тут в игру вступил Робби.
– Есть еще Чаки, – выпалил он.
– Что ты…
– Это ведь история, которую рассказывают родители, верно? Как это все началось после того, как дети посмотрели этот фильм.
Миссис Пиктон не успела ответить – ее опередили одноклассники Робби. Кому-то приснилось – после того как он прочитал статью в газете, – что Чаки прячется под кроватью. Кто-то был знаком с девочкой, которая сжигала своих кукол из страха, что одна из них может оказаться Чаки. Кто-то слышал о мальчике, который напал на свою сестренку, потому что думал, что в нее вселился Чаки. Еще несколько детей подтвердили эти сообщения, но Дункан не сказал вообще ничего.
– Это всего лишь фильм, – сказала миссис Пиктон, и это прозвучало как-то знакомо. – Но это не значит, что вам, в вашем возрасте, можно такое смотреть.
– Но ведь эти мальчики убивали по-настоящему, ведь так? – не унимался Робби.
– Да, эти убийства действительно имели место. Но, Робби, пожалуйста, давай не будем в это углубляться.
Почему он вдруг почувствовал себя так, как будто сделал что-то дурное? До конца урока он не проронил ни слова. Училка бросала на него проницательные взгляды. Когда звонок поднял его на ноги, она наконец сказала:
– Робби, задержись, пожалуйста.
Он застыл у своей парты, словно кукла, а потом она отвела его к директору. Наверное, кто-то рассказал, что он ходил по школьному двору, изображая Чаки, но почему тогда Дункан не идет рядом с ним? Это он сейчас должен идти по коридору, словно убийца к месту казни, это на него должны глазеть и о нем испуганно перешептываться. Робби и его надзирательница почти подошли к кабинету миссис Тодд, когда он вдруг понял, что они не имеют права так поступать с ним – при разговоре непременно должна присутствовать его мать. Но она была в кабинете.