Легенды петербургских садов и парков
Шрифт:
Екатерининский дворец. Общий вид
Парадный двор со стороны старой Петербургской дороги Растрелли замыкает кованой решеткой с Золотыми воротами, названными так из-за обилия позолоченных деталей, делающих металлические створы легкими и нарядными. В XVIII веке пилоны ворот украшала скульптура.
О впечатлении, производимом на посетителей Екатерининским дворцом, можно судить и по преданию, записанному П. Свиньиным. «когда императрица Елизавета приехала со своим двором и иностранными министрами осмотреть оконченный дворец, то всякий, пораженный великолепием
В царствование Екатерины II дворец, из которого, как утверждают легенды, были прорыты подземные ходы ко всем основным парковым павильонам, становится ее любимой загородной резиденцией. Однако серьезных изменений дворец уже не претерпевает. Более того, сохранилось предание об отказе государыни вторично золотить крышу Царскосельского дворца. В свое время на внутреннюю и наружную отделку дворца было израсходовано более шести пудов золота. В народе про дворец рассказывали чудеса, уверяя, будто вся крыша его золотая. Карнизы, пилястры, кариатиды действительно были позолочены. На ослепительно-белой, луженого железа, крыше стояла золоченая деревянная балюстрада, украшенная такими же деревянными золочеными фигурами и вазами.
Но уже через несколько десятилетий позолота в значительной степени утратилась и требовала восстановления. После некоторых колебаний Екатерина отказалась от больших трат, и позолоту частично закрасили, частично заменили бронзой. Но в народе сложилось предание, что не скупость государыни послужила тому причиной. Говорили, что ослепительный блеск золота в солнечную погоду не однажды вызывал панику и ложную тревогу. С криками: «Пожар!» конные и пешие, светские и военные, мужчины и женщины, дети и подростки, опережая друг друга, спешили к царскому дворцу, и затем, смущенные невольным обманом, расходились по домам и казармам. Потому-то, говорится в легенде, заботливая императрица и велела снять позолоту. Впрочем, по другой легенде, сама государыня, взглянув однажды на крышу дворца, пришла в ужас, и едва не закричала: «Пожар!» Да вовремя опомнилась. После этого курьеза будто бы и приказала императрица закрасить позолоту краской.
По местным преданиям, только за право счистить с крыши остатки позолоты подрядчики предлагали Дворцовому ведомству «20 000 червонных», но Екатерина будто бы гордо ответила, что не продает своих обносков, и велела все закрасить охрой. Позолоченным остался только купол дворцовой церкви.
Однако случались и подлинные пожары. Один из них произошел в июне 1863 года. Это был второй пожар Царскосельского дворца. В 1820 году, по преданию, огонь удалось унять с помощью Святой иконы Божьей Матери, вынесенной из Знаменской церкви. Увидев икону, Александр I будто бы воскликнул: «Матерь Божия, спаси мой дом». Рассказывают, что в эту минуту переменился ветер, и пожар удалось быстро прекратить. И на этот раз, уже по указанию Александра II, икону вынесли из церкви и обнесли вокруг дворца. Пламя, еще мгновение назад не поддававшееся пожарным, говорят, тут же стало затихать.
При Екатерине II в ансамбле Екатерининского дворца произошли очередные изменения. В 1779 году Ю.М. Фельтен пристраивает к дворцу так называемый Зубовский флигель. Несмотря на свое укоренившееся в литературе название, Зубовский корпус связан не только с именем Платона Зубова. Еще до него здесь, в комнатах на первом этаже, поочередно жили и другие фавориты императрицы: Григорий Потемкин, Александр Ланской, дмитриев-Мамонов. Личные покои Екатерины находились на втором этаже. Лестница, связывавшая оба этажа, в местном фольклоре называлась «Лестницей фаворитов».
Интересно отметить, что при строительстве флигеля Фельтен предпринял архитектурный эксперимент, значение которого далеко не сразу поняла и оценила архитектурная общественность. Дело в том, что фасад Зубовского флигеля, являющийся продолжением фасада дворца, обработан в одном с ним стиле барокко, а фасад, обращенный в сторону Большого луга, — в формах нарождающегося нового стиля — классицизма. Это была, пожалуй, первая попытка столь близкого существования двух полярно противоположных архитектурных направлений, в дальнейшем получившая блестящее развитие в таких петербургских архитектурных ансамблях, как дворцовая площадь и ансамбль Смольного.
В это время архитектором Царского Села становится Чарлз камерон, еще до приезда в Россию известный в архитектурных кругах Европы как исследователь и знаток античной архитектуры. Он — автор нашумевшего исследования «Термы римлян», авторитетный ученый и участник раскопок в Помпее и Геркулануме. Камерон начинает работу в Петербурге, полный надежд на возрождение античных образцов архитектуры древней Греции и Рима. Первой его работой в Царском Селе становится проект Холодной бани — двухэтажного помещения с купальней на первом и «Агатовыми комнатами» для отдыха на втором этаже.
Камеронова галерея. Современное фото
В 1787 году Камерон заканчивает грандиозное здание галереи для торжественных обедов, парадных приемов и прогулок в плохую погоду. Получившая впоследствии название Камероновой, эта галерея на уровне второго этажа объединялась с холодной баней открытой террасой — висячим садом, и была решена в единых стилистических формах с последней.
Камеронова галерея имеет два спуска в парк. С торца один из них оформлен величественной парадной лестницей, украшенной бронзовыми фигурами Геркулеса и Флоры, работы скульптора Ф. Гордеева. Второй спуск оформлен в виде знаменитого и единственного в своем роде Пандуса с романтическими античными жертвенными треножниками и гигантскими маскаронами на замковых камнях арок. В XVIII веке Пандус производил необыкновенное впечатление. Восхищенные петербуржцы окрестили его «Лестницей богов». Однако, едва вступив на престол, Павел I, который во всем стремился подчеркнуть свое неприязненное отношение к матери, велел перенести скульптуры в Павловский парк. Там они до сих пор украшают ансамбль Двенадцати дорожек.
Высокий художественный такт и безупречный вкус камерона сказался еще и в том, что оба его произведения — и Холодная баня, и Галерея, при том что во исполнение прихоти монаршего заказчика, непосредственно соприкасаются с Большим дворцом, имеют самостоятельное значение и зрительно воспринимаются отдельными павильонами.
В истории камероновой галереи был случай, когда известное сходство фамилии знаменитого архитектора и названия сборника новелл эпохи возрождения однажды напомнило о себе. Как рассказывал автору этих строк ныне ушедший из жизни крупнейший в свое время обладатель коллекции петербургских открыток Николай Павлович Шмидт-Фогелевич, в его собрании находится открытка, изданная до революции книжным магазином Митрофанова. На открытке изображено здание камероновой галереи с надписью: «декамеронова галерея». Надо полагать, среди филокартистов этот досадный издательский курьез превратился в микротопоним и стал одним из фольклорных названий камероновой галереи.
В самом конце XVIII века архитектор И.в. Неелов строит для внучек Екатерины II — дочерей Павла Петровича четырехэтажный великокняжеский корпус. Из корпуса через Садовую улицу была перекинута галерея для непосредственной и более удобной связи с Екатерининским дворцом. Стареющая Екатерина таким образом могла чаще навещать своих внучек. Лестниц она не любила. В 1811 году архитектор В. И. Стасов приспосабливает великокняжеский корпус для размещения в нем Лицея. Возведением великокняжеского корпуса заканчивается почти 70-летнее формирование архитектурного ансамбля Екатерининского дворца.