Легенды петербургских садов и парков
Шрифт:
Кроме Шапели Менелас построил в Александровском парке и другие павильоны. Среди них Белая башня — семиэтажное сооружение, выкрашенное в белый цвет и напоминавшее рыцарский средневековый замок; Арсенал, прототипом которого стал реальный готический английский замок; Пенсионные конюшни, предназначенные для содержания отслуживших свой срок по старости лошадей так называемого «царского седла».
Из Александровского парка так называемая Столбовая дорога ведет в еще один парк Царского Села — Баболовский. Некогда в начале этой дороги, на самой границе Александровского парка, по проекту архитектора Менеласа установили красносельские ворота. Сначала ворота имели классический вид, но затем, в 1848 году, их перестроил архитектор А.И. Штакеншнейдер в ложноготическом
Баболовский парк возник в 1780-х годах вокруг усадьбы фаворита Екатерины II Григория Потемкина, неподалеку от деревни Баболово. В центре усадьбы по проекту И.в. Неёлова был построен небольшой одноэтажный дворец, основное место в котором занимал шестигранный зал с мраморной ванной. Дворец несколько раз перестраивался. Сначала по проекту Луиджи Руска, затем архитектором В.П. Стасовым. Заменили и мраморную ванну. Теперь на ее месте стояла огромная, 5-метровая в диаметре ванна, высеченная из цельного куска гранита знаменитым петербургским каменотесом Самсоном Сухановым, работавшим, как об этом говорит петербургский городской фольклор, на глаз, без всяких измерительных инструментов. Знатоки сакральных камней Ленинградской области, ссылаясь на местные предания, утверждают, что ванна вырублена из некоего почитаемого священного монолитного камня, взятого с какого-то древнего карельского капища.
Если верить легендам времен Великой Отечественной войны, немцы придавали этой ванне важное мистическое значение и пытались вывезти ее в Германию, но это им по каким-то причинам не удалось.
Гатчинские парки
В блестящем ряду ближних петербургских пригородов, одни названия которых, давно утратившие связь с изначальным смыслом, вызывают светлые, словно в детстве, предощущения праздника, пожалуй, только Гатчина, ни в малой степени не выпадая из этого выдающегося ряда, стоит все-таки несколько особняком. То ли это происходит в силу ритмической четкости самого имени, волей-неволей произносимого с оттенком известной армейской определенности, то ли в силу навязчивой давней ассоциации с судьбой великовозрастного наследника русского престола Павла Петровича, в лютой, почти физиологической ненависти к своей матери ожидающего своего звездного часа. Вспыльчивый и подозрительный характер Павла не мог не отразиться на характере архитектуры, задуманной и созданной не без его участия. Так или иначе, но Гатчина кажется более пригодной для военных парадов и демонстраций, нежели для массовых воскресных гуляний.
Тринадцатилетний «гатчинский затвор» начался в 1783 году, когда Екатерина II, стремясь удалить нелюбимого сына подальше от двора, так как она подозревала, что Павел небезосновательно считает ее причастной к убийству своего отца — императора Петра III, специальным указом подарила «мызу Гатчино с тамошним домом» наследнику.
Этимология топонима «Гатчина» до сих пор вызывает споры, хотя на самом деле, скорее всего, название восходит к древнему новгородскому имени Хот. Только в XVII веке это название трансформировалось из русского Хотчино в немецкое Гатчино. Не раз предпринимались фантастические попытки произвести топоним из других языковых корней. То от славянского корня «гать», что означает настил из бревен или хвороста для проезда через болотистое место. То от немецкого hat Schone, то есть «имеет красоту». То от контаминации чужеземного названия бога — Got и русского понятия «чин». Но все они не прижились и остались не более чем предположениями.
К тому времени, когда Гатчина стала собственностью Павла Петровича, она сменила нескольких владельцев. В 1725 году это древнее новгородское поселение, известное из Писцовых книг с 1499 года, Петр I подарил своей любимой сестре Наталье Алексеевне. Очень скоро богатейшие охотничьи и лесные угодья вокруг Гатчины перешли в собственность лейб-медика Петра Блюментроста, а затем их хозяином стал дипломат и автор исторических трудов князь куракин, который возвел на берегу Белого озера беспорядочный ряд строений, получивших название Старая мыза.
В 1762 году Старая мыза переходит в казну. А через три года благодарная Екатерина, словно в уплату за участие в перевороте 1762 года, жалует гатчинское поместье одному из активнейших его участников, своему фавориту Григорию Орлову, 27-летнему гвардейскому офицеру, получившему вместе с царственной любовницей графский титул и 45 тысяч душ государственных крестьян. Будучи большим любителем и знатоком псовой охоты, Орлов на территории огромного лесного массива создает зверинец с загоном для лосей и кабанов, с просеками для преследования зверей, с помещичьей усадьбой для отдыха и приема гостей.
Уже в самом начале существования Орловской мызы возникла идея строительства Гатчинского дворца, проект которого с присущим ему размахом Орлов заказал архитектору Ринальди, знакомому, вероятно, еще с ораниенбаумской, дографской поры, когда юный гвардеец подвизался в свите супруги Петра III.
В Гатчине, еще больше, чем в Ораниенбауме, Ринальди, создав строгое, почти суровое огромное сооружение, облицованное местным пудожским камнем (впервые примененным для этой цели в зодчестве), приближается к классицизму. Это придало сооружению суровую сдержанность и сделало его похожим одновременно и на средневековый английский замок, и на североитальянский загородный дворец. Но, по сути, это было глубоко русское, удивительно тонко вписанное в природу и точно соразмерное ей, сооружение, вплоть до общей композиции, соответствующее традиционной схеме русской усадебной постройки XVIII века: центральный трехэтажный объем, ограниченный двумя пятигранными в плане башнями — Сигнальной и Часовой. К башням примыкают полуциркульные галереи, завершающиеся одноэтажными служебными корпусами — Кухонным и Конюшенным.
Суровому внешнему облику дворца Ринальди противопоставил изысканную и утонченную внутреннюю отделку. Особенно ценились современниками и знатоками разнообразные по рисункам многочисленные паркеты. Необыкновенное мастерство проявил Ринальди и в оформлении интерьеров. Так, над камином Приемной залы он поместил подлинный античный фрагмент. По преданию, этот антик был в свое время частью одного из памятников римскому императору I–II веков н. э. Траяну. Затем его перенесли на арку другого римского императора — Константина, откуда какая-то шайка грабителей будто бы сорвала его и продала графу И.И. Шувалову, путешествовавшему в то время по Италии.
Не менее характерна для загадочного Гатчинского дворца и легенда о наборе скромной, но исключительно изящной, по утверждению знатоков, мебели. Будто бы она в свое время принадлежала Таврическому дворцу, но была оттуда распродана и только в 1880-х годах приобретена императором Александром III специально для Гатчинского дворца.
С Александром III связана и другая таинственная легенда, согласно которой из дворца загадочно исчезла знаменитая в свое время коллекция оружия. Если верить легенде, ее просто украли и так надежно спрятали, что будто бы до сих пор остается ненайденной и находится в одном из неизвестных заброшенных подземных ходов Гатчинского парка.
Свой современный облик Гатчинский дворец приобрел при Павле I. В 1790 году любимый архитектор наследника престола Павла Петровича В. И. Баженов предложил проект перестройки дворца. По его замыслу дворец должен был стать грандиозным сооружением, превосходящим по размерам все до сих пор созданное не только в России, но и в Европе. Фасад дворца должен был вытянуться вдоль Белого озера на полтора километра. Однако стесненность в средствах заставила Павла Петровича отказаться от этой идеи. Более скромный проект перестройки Гатчинского дворца осуществил архитектор винченцо Бренна. Он перестроил флигели, надстроил боковые служебные корпуса и почти полностью изменил внутреннее убранство дворца.