Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

Ашихмин Владимир

– Некоторые маги умеют распознавать, кто или что находится за их дверью. Если ты будешь поблизости от меня, Импрет попросту встретит нас издевательским смехом и мы, не солоно хлебавши, останемся куковать под её крыльцом.

– Я понял. Я подожду вас с Пастасарамой… либо тебя одного в Тутовой Прогалине. Принеси мне любые вести!

– Хорошо, до встречи, Бракарабрад.

Я потопал по направлению к чудесному саду.

– Человек!

Исполинский синий арахнид выполз из–за уступа. Как он обогнал меня на своих нездоровых лапах?! Да при том так бесшумно и быстро! Наверное, в молодости он был поистине неуловим!

– Да?

– Благодарю тебя!

– Пока не за что.

Глава 3. Большая проблема маленькой феи

Миновав поражающий воображение сад, я вышел к миниатюрной полянке с древним колодцем.

Ведро на его основании выглядело вполне сносно, чего нельзя было сказать про цепь – оторванная, она повисла на ржавой ручке. Мои ладони тронули каменный овал, а глаза устремились вглубь подземного ствола. Темень. Почти не задумываясь, я сконцентрировал шарик Света. В его сиреневых лучах в футах десяти–пятнадцати заблестела подрагивающая гладь. Сломанная цепь меня не смущала. Чары Левитации вначале утопили ведро, а потом уже полнёхонькое водрузили его в мои руки. Поставив «студёную» около радушного хвоща (авось какой–нибудь волчок не откажется полакать водички), я пошёл по узенькой тропинке, что вилась из лесного массива. Почему–то я не сомневался, что она выведет меня именно туда, куда нужно. Едва различимая змейка утоптанной земли уходила то вправо, то влево, водя мои сапоги по замысловатому маршруту, дающему насладиться прикрасами осенней чащи. Гибкие берёзы, обстоятельные каштаны, раскидистые вязы с гордостью демонстрировали мне свои пышные убранства. В пахучих сугробах листьев, укутывающих собою низ деревьев, и цветных кронах, что пропускают через себя солнечные блики, я всегда вижу не просто красные, зелёные и жёлтые оттенки, но целый калейдоскоп красок, неизменно влекущий мою утончённую душу в спокойную гавань. Царящее вокруг безмолвие нарушали только мои шаги да шорох опадающей листвы. Джейкоб молчал и на короткий миг я ощутил себя абсолютно одиноким. Одиночество никогда не тяготило меня, более того, иногда оно приходится мне как нельзя кстати – сейчас, в мистический момент природного коловорота, я был рад побыть наедине с собой. Однако мысли, хоть и припудренные умиротворением, гнали меня в мрачные закоулки прошлого и настоящего. В лабиринте зарослей мне мерещились фигуры родителей. Ночь, проведённая в фантомном доме, бередила желание ещё хоть раз увидеть родные лица, и восприимчивое сознание услужливо вторило ему. Чтобы отделаться от пустых и болезненных вожделений, я переключил думы на Импрет. Мне казалось, что история про Пастасараму лишена какой–то краеугольной детали. Что ускользнуло от внимания Бракарабрада? В драматических, нуждающихся в незамедлительном решении или эмоционально–напряжённых ситуациях из вида может исчезнуть нечто существенное. Арахнид же при встрече с Импрет находился в двух ипостасях сразу. Веками водящая дружбу с Серебряной Росой ведьма вдруг ни с того, ни с сего резко меняет свои приоритеты – очень загадочно. Конечно, позволительно предположить, что Импрет, как и любой эгоистично–расчётливый колдун, панибратствовала с соседями пока это было ей выгодно, но, наверное, это не тот случай. Тут заковырка кроется в ином… В чём? Ответ ждёт меня впереди.

Дорога вильнула к болотцу. На толстом слое тины, как в мармеладном желе, застряли кувшинки. Я притормозил, чтобы разглядеть упитанную жабу, забравшуюся прямо на бутон и подмявшую его под себя. «Ква–ква–ква» – возмущённо высказывала она своё «фи» расположившимся поблизости подружкам. Моё появление вызвало уже всеобщий гвалт. Десяток ртов, наперебой, стали просить меня покинуть их важное совещание, что я и сделал с лёгкой ухмылкой. В спину, вместе с багульниковым амбре, мне ещё долго летело лягушачье недовольство. Завернув за россыпь тесно прижатых скал, я вышел к несуразному кремниевому шару с золотой дверью, разделённой на два створа. Предварительно сформировав заклинание Огня», я, взявшись за причудливую скобу, постучал. Спустя минуту из–за драгоценного полотна раздался оглушительный старушечий смех. Я–то надеялся, что ведьма окажется миловидной особой, ну да ладно.

– Это Гиро? Здесь живёт великолепная Импрет? – осведомился я своим самым обольстительным голосом.

Если задаваемый женщине вопрос снабдить ненавязчивым комплиментом, можно выгадать пару очков в свою пользу, уж я–то знаю эту лисью уловку.

Гогот разразился ещё пуще и это меня немного смутило.

– Мне напел вереск, что сия красавица пребывает именно в этом… роскошном доме! – вновь проворковал я.

– Проваливай, а не то я тебя испепелю молниями!

– Ох, угроза! Нравом Импрет напоминает мою Фчифчи, – прокомментировал Джейкоб.

– Мне надо поговорить с тобой, – отозвался я, ненавязчиво наклоняя Лик Эбенового Ужаса.

– А мне – нет, катись отсюда!

– Дело касается Пастасарамы!

Импрет снова рассмеялась, а потом выдала:

– Она моя, и точка!

– Я так не считаю.

– Меня это не волнует!

Золотистая дверь внезапно налилась синевой. Я, привыкший к шельмоватости магических предметов, по наитию отскочил в сторону. И вовремя! В следующую секунду, сияющий зигзаг прожёг дыру ровно там, где до этого стояли мои ноги.

– Ой, ой, как мне больно! Я умираю! – притворно запричитал я, из–за уступа нацеливая посох на арочную пройму. Мне хотелось, чтобы Импрет поддалась любопытству и открыла дверь, посмотреть, кого она сокрушила, а я бы шваркнул по ней Огнём. Естественно, устраивать дамам «а–та–та» нехорошо, но я изрядно разозлился – кошёлка чуть меня не обуглила!

– Я в тебя не попала, но в другой раз, будь покоен, попаду!

– Как ты узнала? – проорал я из укрытия.

– Она использует странную магию, – прошептал Джейкоб. – Не как фантомы, но очень похожую, искажённую.

– Не валяй дурака! Я тебе не скажу! – сквозь хохот пролаяла ведьма.

– Ух, какая вредная…

Мне пришлось прикусить язык, потому что дверь исторгла из себя новую молнию. Она сдёрнула с меня капюшон и я, ошарашенный её меткостью, по–пластунски пополз за бугор.

– Надо было хотя бы кинуть в неё сферой Огня, – пробурчал я себе под нос, приглаживая дымящиеся волосы и распыляя стихийную волшбу в воздух.

– Пустое. Барьер, через который ты говорил с Импрет, был зачарован на магическое отражение. Бац, и твоё жало полетело бы обратно, – оповестил Джейкоб.

– Ага? Заранее нельзя было сказать про рикошет? Я же мог быть уже мёртвым!

– Не злись, парень, то, о чём я тебе сообщил, я только сейчас понял.

Скептически поглядев на кинжал гномов, я, нахмуривая лоб, процедил:

– Что же в сухом остатке? Крыльцо надёжно защищено, и через него в Гиро путь заказан, впрочем, это ещё не значит, что всё потеряно. Иногда визитёры могут неожиданно явиться с «чёрного входа».

– Отражатель? Ты к нему клонишь?

– Я думаю, что у ведьмы есть секретный ход или портал быстро и безопасно приводящий в Отражатель и обратно. Им–то я и воспользуюсь, чтобы продолжить разговор уже на своих условиях.

– Звучит победоносно, только вот одно «но»: эту лазейку ещё придётся отыскать.

– Скажу даже больше, здесь куча этих «но», перво–наперво нужно добраться до Отражателя и войти в него. Предвижу, что сделать это будет ничуть не легче, чем уговорить Импрет выдать Пастасараму.

– Не попробуешь – не узнаешь.

– Точно, – кивнул я, вынимая Кампри. Посланный моей рукой в почву, он спустя мгновение замигал волнами синего дыма, из которого материализовался Юнивайн. Встряхнув удивительной гривой и приветливо заржав, призрачный конь присел на четыре ноги.

– Здравствуй, дорогой! Получив твою дружбу, я стал ею часто пользоваться, – сказал я, садясь в седло.

– На то друзья и нужны!

Юнивайн согласный с Джейкобом чуть всхрапнул.

– Тогда пункт прибытия всё тот же – Отражатель. Мне кажется, что та штука, возвышающаяся над лесом, это он.

Юнивайн устремил взор к указанной моим пальцем ориентации, а потом, как всегда, со скоростью превышающей прыть всякого живого существа, рванулся через чащу Гамбуса. Деревья, камни, кустарники – всё заволокло пеленой и слилось воедино. Этакий коричнево–зелёный мазок, прилипший к глазу. Совершенно не ощущая ездовой тряски, я, тем не менее, был преисполнен вниманием её извечного спутника – ветра. Противный писк в ушах и почти морозное, не прекращающее иссушать кожу, дуновение не давали в полной мере сказать – да, кататься на Юнивайне одно удовольствие. Через какое–то время мой неутомимый носильщик сбавил темп, и я смог различить, как ловко мы увёртываемся от нависающих веток и объезжаем вездесущие препятствия. Конечно, всё это делалось исключительно для меня. Призрачный конь бестелесен и любые вещественные препоны ему нипочём. Дорога шла вверх и за редеющим алым строем облюбовавших высоту рябин хорошо проглядывался Отражатель. Рассмотреть монумент мне помогло и то, что вскоре мы стали огибать его по плиточной дороге, уложенной вдоль пятифутовых постаментов, содержащих в себе авантажные лампадки.