Легенды выживших (сборник)
Шрифт:
Йети от неожиданности аж отступил на пару шагов. И выразительно так уставился на Максима.
«Точно глюки! — обрадованно подумал Сомов. — Ну какая, к чертям, выразительность на морде у монстра».
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, изыди в адское пламя! — решил закрепить успех капитан. И даже перекрестил чудовище.
— Похоже, что хомо болеет, — пробормотал Гырк. — А можно ли есть больной хомо? Надо у старейшин спрашивать.
Максиму за это время удалось сесть и разобраться в ощущениях. Болела спина, слегка гудела голова, но, в общем, терпимо. Он даже встать попытался, и со второй попытки получилось. Чудище все еще пялилось на него.
«Очень странный глюк!» — снова подумал капитан, осматривая амуницию. Так, пистолет на поясе, нож в разгрузке, а «Винторез» — у галлюцинации. Не так уж и плохо.
— Слышь, йети! Автомат-то отдай. Мне идти надо, — снова обратился Сомов к снежному человеку. И даже сделал шаг вперед.
Молниеносный удар в грудь отбросил его метра на два. Не успев среагировать, капитан снова растянулся на земле. А монстр одним прыжком оказался возле него. Огромная дубина взметнулась над головой Сомова.
— Ни фига себе глюки! — прохрипел Максим, откатываясь в сторону и выхватывая нож. Встав на колено, он полоснул чудовище по ноге и, резко выпрямившись, ударил другой рукой в массивную челюсть… Получив отпор, йети от неожиданности дубину выронил, но тут же пришел в себя. Сомов еле успел увернуться от нового удара волосатым кулаком в лицо.
Резко прыгнув в сторону — не хуже самого монстра — капитан развернулся и приготовился встретить врага. Но тот был уже рядом, и вновь в голову Максима летел его пудовый кулак. Немного отклонившись, Сомов быстро ударил ножом в левый бок противника и, уйдя тому за спину, добавил локтем в затылок. Аж рука заболела. Помогло слабо. Монстр как будто и не заметил ударов, любой из которых был бы смертелен для обычного человека. Лишь чуть медленнее развернулся и достал-таки капитана сильнейшим хуком. Правда, вскользь, но и этого хватило для больной головы. Колени Максима подогнулись, нож выпал из руки.
— Эй, нео! А как насчет меча? — прозвучал крик за спиной монстра. Тот, взревев, резко обернулся… лишь чтобы мгновенно лишиться головы и свалиться под ноги своему победителю, заливая землю кровью.
Сомов с удивлением смотрел на своего спасителя, протягивавшего ему руку. Воин, закованный в чешуйчатую броню, с длинным прямым мечом и засунутым за пояс пистолетом времен еще, наверно, наполеоновских.
— Славно бился, вой! Откуда ты? — подняв Максима на ноги, спросил воин.
— Из Омска, — растерянно произнес Сомов.
— Не знаю такой крепости, — сказал воин. И, улыбнувшись, добавил: — Ну что ж, добро пожаловать в Кремль!
Александр Тихонов
ЛЕТОПИСЬ ПОСЛЕДНЕЙ ВОЙНЫ. КРЕПОСТЬ
(Из дневника бойца красногорской [5] крепости)
…Ночью снова была воздушная атака. Пять пузатых бомбардировщиков и две дюжины юрких штурмовиков-беспилотников. Серёга Баренцев оказался самым глазастым — заметил их ещё на подлёте и успел причесать разномастную стайку из башенного орудия. Скольких летунов он уложил в сырой сибирский грунт, одному Богу известно, но, видать, знатно проредил силы атакующих.
5
Красногорский гидроузел — один из крупнейших инфраструктурных проектов Омской области. Ориентировочной датой ввода в эксплуатацию назван 2015 год.
Лететь
Наши заокеанские гости себя вообще странно ведут. С предельных высот нашу базу не долбят, хотя могли разок «тактической ядерной дубинкой» шарахнуть, и пепла бы не осталось от храбрых защитников Красногорской крепости. Ан нет. Что-то их держит. Генерал Веденеев говорит, дескать, останавливает противника лишь то, что база построена на водохранилище, и интервенты то ли боятся в результате ядерной атаки заразить радиацией весь Иртышский бассейн, то ли хотят после своей гипотетической победы пользоваться нашей дамбой. Непонятно, в общем.
Месяц тому назад сбросили в лесу неподалеку от базы боевого робота класса «Зевс» — здоровенную махину, похожую на гигантскую бочку. Самое занятное, что доставил это ведро болтов их новый транспортный самолет. Раза в полтора этакая дура больше нашего «Руслана». Сколько топлива жрёт, даже предположить боюсь. Но ведь не пожалели ни топлива, ни ценную пташку, которую под огонь зениток подставляли, чтобы сбросить на парашютах своего робота. Тот так и уселся в сосняке аки избушка на курьих ножках. Замер как вкопанный и не шевелится.
Наши бойцы, какие посмелее, уже подбирались к этой железяке, пробовали из гранатометов стрелять — хоть бы хны. Ни пристяжи вокруг, ни десанта по примеру троянского коня. Просто груда железа. Мёртвая конструкция десятиметровой высоты, облепленная обрывками парашютного полотна. То ли «Зевс» со своего Олимпа приземлился неудачно и встряхнул себе электронные мозги, то ли ещё в чем беда, только замерла эта пакость в прямой видимости от крепости и никаких агрессивных действий не предпринимает. От разведчиков поступало предложение пробраться внутрь громадины и покопаться там на предмет наличия чего-нибудь полезного, но добровольцев не нашлось — страшно, знаете ли, лезть в нутро гигантского робота. Специально формировать группу и посылать к «Зевсу» генерал Веденеев не стал.
Это к вопросу о логике противника. Сколько их истребителей мы успели пожечь на подлёте за последний год — и не сосчитать. Одних только бомбардировщиков с десяток. А почему они эти бомбардировщики не поднимут повыше, чтобы наши зенитки до них не добивали — ума не приложу. И вот теперь сижу в карауле, наблюдая, как напарник нервно оглядывается по сторонам, докуривая сигарету. Сижу и думаю, как же всё вокруг напоминает какой-нибудь старый нелепый боевик про тотальный апокалипсис.
Я — сержант Александр Ильин. Саня, если по-простому. Двадцать три года от роду, рост средний, телосложение обычное… Что там ещё принято писать в дневнике? Хотя дневник-то рассчитан на самого себя, а не на читателей, поэтому рост, вес и вредные привычки указывать не стоит. Зато подобная писанина помогает оставаться в своём уме. Записываешь всё произошедшее за день, попутно анализируя, и на душе становится легче. Сам себе исповедуешься, если такое сравнение здесь уместно.