Легион павших. I - III Акт
Шрифт:
— Освободи меня, — собственный голос показался Къярту совершенно чужим. — И тихо.
Оока повиновался. Страх сменился злостью, граничащей с ненавистью. Вероятно, он тоже не разделял взгляды Аелитт и теперь лично столкнулся с подтверждением своих опасений.
Щелкнули кандалы на одной руке, затем на второй. Радость от вновь обретенной возможности шевелить руками омрачала сопровождающая каждое движение боль от игл.
Нет, их трогать нельзя. Если Аелитт почувствовала, что ее контроль над Оокой потерян, она бросится к призвавшему его некроманту, и у Къярта
— Выведи меня из гнезда. Без шума и…
— Мышонок!
Аелитт застыла у входа, в растерянности посмотрела на Ооку и перевела взгляд на Къярта.
— Не делай этого, мышонок, — попросила она, закрывая дверь. — Пожалуйста.
Убей.
Не нужно было слов — только мысль.
Оока видоизменился за одну секунду. Теперь стало ясно, почему все, кого Къярт видел в гнезде, носили свободные одежды. Трансформировавшись, тела фурий увеличивались в размерах. Но кроме покрывших спину и плечи острых наростов Оока выпустил гигантские — каждое три метра длиной — крылья, словно у летучей мыши. Рубашку разорвало в клочья, демонстрируя черную с синим отливом чешую. Увенчанный шипами хвост чиркнул по камню.
— Оока, остановись, — сказала Аелитт, пусть и понимала, что тот не может воспротивиться воле некроманта.
Аелитт не хотела с ним биться. Она не трансформировалась даже когда Оока кинулся на нее, умудрился схватить и отбросить к стене.
Почему она не обращалась? Потеря контроля над призванным ударила и по ней? Къярт не имел ни малейшего понятия, как работают ее иглы, и не знал, чем такой перехват чреват для самой Аелитт.
Или же она полагала, что достаточно сильна, чтобы справиться с Оокой не теряя человеческой формы?
Следовало исходить из наихудшего варианта, а значит, Ооке одному с ней не справиться. И сбежать она им не позволит.
— Остановись, мышонок, пока еще не поздно, — она медленно поднялась на ноги и тут же оказалась схваченной.
Похожие на когти выросты на концах крыльев чиркнули стену, а руки сжались на горле Аелитт. Къярт заметил, как ее шея под пальцами Ооки покрылась серебристыми чешуйками. Нет, тому с ней точно не справиться. И не выиграть достаточно времени, чтобы Къярт успел залечить подколенные сухожилия и мог хотя бы попытаться что-то противопоставить ей.
Оока ударил Аелитт головой о стену, второй, третий раз и швырнул на пол под ноги Къярта.
Она перехватила его запястье в паре сантиметров от своего плеча.
— Отзови его, мышонок. Сейчас же, — его пронзил взгляд двух алых угольков.
Аелитт угрем вывернулась из рук попытавшегося схватить ее Ооки. Она трансформировала только руки и ноги по колено, юркнула за спину противника, забралась на нее, схватившись за крылья, обхватила ногами шею и одним стремительным движением оторвала голову. Но мертвец не нуждался в голове.
Печать за печатью Къярт пытался укрепить его тело, направить, но с каждым новым рывком Аелитт отделяла от того новую часть. Левая рука, половина правого крыла, нога. Она рвала Ооку на кусочки, словно тот был сделан из бумаги, и даже сквозь заливавшую ее кровь было заметно алое сверкание когтей.
Когда на полу остались одни ошметки, Къярт все еще мог попытаться собрать их воедино. Но Аелитт не собиралась давать ему на это время.
Подлетев, она ударила его по лицу. Била ладонью, не кулаком, но по ощущениям это было сравнимо с ударом веслом.
Къярт упал на пол, рот наполнился металлическим привкусом крови. В следующее мгновение пятка Аелитт опустилась на его кисть, раздавливая большой палец, а вместе с ним и печать, что удерживала душу Ооки.
Прилетевший в живот пинок опрокинул Къярта на спину. Тягаться в силе с фурией можно было с тем же успехом, что и пытаться поймать летящую пулю.
Аелитт села на его живот, и в ослепленном болью сознании пронеслась мысль, что другого момента прикоснуться к ней не представится. Наивная, глупая мысль, ведь фурия прекрасно знала, чем подобное прикосновение обернется для нее.
Он едва шевельнулся, как когти рассекли мышцы чуть выше локтя. Руки бессильно упали на пол. Аелитт сцепила пальцы в замок, замахнулась над головой Къярта и с полным отчаяния криком ударила.
Треск расколовшегося камня резанул по ушам.
Она, тяжело дыша, сверлила Къярта взглядом. От ее кистей, проломивших камень над головой и едва касающихся макушки, веяло жаром. Растрепавшиеся волосы фурии щекотали щеку.
Последний раз шумно вдохнув, Аелитт обмякла, уткнулась лбом в лоб Къярта, закрыла глаза.
— Что же ты наделал, глупый крошка-мышонок, — прошептала она.
— 4 -
Аелитт отстранилась. Посмотрела на останки Ооки, затем на Къярта. Слезла с его живота и села рядом.
— Не дергайся, — тихо произнесла она и коснулась его лба когтем, оставив длинную царапину.
Аелитт рисовала печать: вырезала ее прямо на коже, и вскоре из-за боли, охватившей весь лоб, Къярт перестал различать ее рисунок. И что фурия собиралась сделать? Полностью лишить его возможности двигаться? С перерезанными подколенными сухожилиями и бицепсами его подвижность была сравнима с подвижностью колоды, а скрутившая внутренности боль не позволяла даже перекатиться на другой бок. Похоже, тот удар в живот не прошел бесследно, и Къярт все отчетливее ощущал подступающую к горлу вместе с кровью тошноту.
Аелитт оставила его лоб в покое, вернула левой руке человеческий облик и принялась царапать свою ладонь когтем, излучающим слабое красное мерцание. Къярт забеспокоился всерьез. Что, если она попытается как-то подчинить его себе? Не угрозами, а чем-то схожим с печатами некромантов, только примененных к живому человеку. Он ведь по-прежнему ничего не знал о магии, которой владели фурии. Но что бы Аелитт ни намеревалась с ним сделать, он никак не мог ей помешать.
Завершив рисунок, фурия прижала ладонь к его лбу, соединив две печати. Тело захлестнули волны жара.