Легионер из будущего. Перейти Рубикон!
Шрифт:
Цезарь диктовал письма сразу двум своим писцам, когда Цинна и я предстали перед ним.
– Привет тебе, Гай! – сказал Цинна, сделав приветственный жест рукой. – Извини, что отрываю тебя от важных дел. Вот, познакомься, это Авл Валент. – Цинна дружески положил руку на мое плечо. – Он спас мне жизнь в сражении. Награди его!
Цезарь отошел от стола, за которым сидели его писцы, склонившись над папирусными листами. Сначала он поздоровался с Цинной, потом со мной.
– Я рад, Луций, что смерть миновала тебя благодаря мужеству Авла Валента, – промолвил Цезарь, обняв Цинну. – Ты не ранен?
–
Цезарь пригласил Цинну и меня в соседнюю комнату, где было гораздо теплее от пламени, пляшущего в очаге.
– Располагайтесь, где вам удобно. – Цезарь радушным жестом указал нам на стулья и кресла, расставленные вокруг круглого стола, на котором возвышалась изящная терракотовая статуэтка красивой обнаженной женщины с греческой прической.
Цинна опустился в кресло с подлокотниками из слоновой кости, обронив с усмешкой:
– На таком сиденье я чувствую себя претором или курульным эдилом.
Я сел на стул сбоку от Цинны.
Цезарь отодвинул от стены другое кресло, придвинув его поближе к креслу Цинны. Садясь, Цезарь с грустной улыбкой заметил:
– А я в какое бы кресло ни садился, неизменно чувствую себя изгнанником.
– Почему? – Цинна удивленно приподнял брови. – С твоим-то могуществом и богатством?!
– Да будет тебе известно, Луций, недавно римский сенат отказался признать мои заслуги перед Римским государством, не продлил мне полномочия проконсула на новый срок и запретил мне появляться в Риме, не распустив своих войск, – покачивая головой, перечислил Цезарь. – Сенаторы уже утвердили моего преемника на должность наместника Галлии, им стал Луций Домиций Агенобарб. Меня же собираются привлечь к суду в Риме за различные провинности, список которых составляет около десяти пунктов. Иными словами, мои недруги в сенате дают мне понять, что самое лучшее для меня – добровольно уйти в изгнание. Каково, а? – Цезарь усмехнулся.
– Откуда такие сведения? – поинтересовался Цинна.
– В Кремону на днях прибыли Курион и Марк Антоний, – ответил Цезарь. – Сенаторы-помпеянцы публично оскорбили их в стенах сената, не позволив им созвать народное собрание. Более того, в нарушение закона о неприкосновенности народных трибунов обоих грубо выставили из курии Гостилия, разорвав на них тоги.
Цинна изумленно присвистнул, затем спросил:
– Может, это происки Помпея?
– Помпея, Катона, Цицерона… Какая разница, кто из них стоит за этим? – Цезарь подавил раздраженный вздох. – Плохо то, что большинство в сенате настроено непримиримо ко мне. Все мои предложения об установлении гражданского мира и согласия отвергнуты. От меня требуют роспуска войск, но при этом Помпей получает от сената право еще пять лет не распускать свои легионы. Сенат даже выделил деньги Помпею на уплату жалованья воинам.
– Как понимать такую особую привилегию для Помпея со стороны сената? – удивился Цинна. – Это же неслыханное дело! Помпей не занимает никакой государственной должности, а распоряжается легионами, как слугами в своем доме!
– Сенаторы объявили Помпея блюстителем государства, – сказал Цезарь с иронией в голосе. – А врагом Римского государства почему-то объявляют меня.
–
– Если я вернусь в Рим простым гражданином, то меня ждет суд и конфискация имущества, – как бы в раздумье произнес Цезарь. – Если я вступлю в Рим во главе своих войск, тогда меня объявят тираном.
– Уж лучше справедливый тиран, чем гнилая демократия, – хмыкнул Цинна.
– А как думаешь ты, Авл Валент? – Цезарь перевел свой внимательный взгляд на меня.
– Я видел близко Помпея, даже беседовал с ним, – собравшись с мыслями, сказал я. – Помпея вполне устраивает такое положение, когда он стоит, по сути дела, над сенатом, над плебсом и над законом. Помпей даже обмолвился как-то, заметив, что сенаторы, страшась Цезаря, сами дадут ему любые полномочия. Разве это демократия? В Риме сейчас правит кучка нобилей, которая опирается на банды головорезов и легионы Помпея. Я считаю, что мудрый правитель способен вызволить Рим из того политического хаоса, в котором он ныне пребывает. Однако Помпей на эту роль не годится.
– Почему же? – вновь спросил Цезарь, не спуская с меня глаз.
– Помпею нужна власть, чтобы стоять на пьедестале, – ответил я, – вникать в нужды народа он не станет. У Помпея нет ни политического чутья, ни умения управлять государством. Помпей привык командовать войском, а государство – это не войско.
– Верные слова, клянусь Юпитером! – воскликнул Цинна. Он с усмешкой кивнул Цезарю на меня: – У этого юноши здравый ум и верный взгляд на нашу действительность!
– Сегодня вечером в моем доме состоится небольшое застолье, – после краткой паузы промолвил Цезарь. – Я буду рад, Луций, видеть и тебя среди моих гостей. – Цезарь повернулся ко мне: – И тебя, Авл Валент, я тоже приглашаю на сегодняшний пир.
Дальнейшая беседа между Цезарем и Цинной коснулась их общих знакомых, которые не справились с какими-то возложенными на них обязанностями. Цезарь сетовал на то, что его окружает много льстецов и просителей, но надежных помощников в делах среди этих людей почти нет. «Даже ты, Луций, кому я безусловно доверяю, часто отказываешься выполнять мои поручения, ссылаясь то на лень, то на болезни», – беззлобно упрекнул Цезарь Цинну.
Я взирал на Цезаря, чувствуя, что проникаюсь невольной симпатией к этому человеку. Манера речи Цезаря и его умение внимательно выслушивать собеседника произвели на меня благоприятное впечатление. В поведении Цезаря не чувствовалось ни гордыни, ни напыщенного самомнения. Передо мной был невысокий худощавый человек в римской тоге, с немного утомленным лицом, короткие темно-русые волосы которого не могли скрыть две большие залысины по краям его головы. Я обратил внимание, что левый глаз у Цезаря чуть уже, чем правый. В свои пятьдесят лет Цезарь не был обременен ни лишним весом, ни сутулой спиной. Он был подвижен, как двадцатилетний юноша. Печать задумчивой сосредоточенности то появлялась, то исчезала с лица Цезаря. Мне показалось, что и беседуя с Цинной, Цезарь успевает обдумывать какие-то свои дела.