Легионер из будущего. Перейти Рубикон!
Шрифт:
Как оказалось, я не ошибся в своем предположении. По окончании беседы с Цинной Цезарь вернулся к своим писцам и, нимало не задумываясь, продолжил диктовать им письма так уверенно и быстро, словно за прошедший час он обдумывал дальнейший текст своих посланий, а не вел беседу с гостями на отвлеченные темы.
Цезарь предложил Цинне и мне расположиться в доме напротив, где обычно останавливаются его друзья и знакомые, приезжая сюда из Рима. В этом доме были предусмотрены все возможные удобства, так что по сравнению с лагерной палаткой это каменное жилище показалось мне настоящим дворцом.
Непоседливый
Я прилег отдохнуть, отведав сытного обеда. Меня одолевали невеселые мысли. Я сознавал, что у меня не хватит духу поднять кинжал на Цезаря. Отягчить свою совесть убийством Цезаря – это было выше моих сил! Цезарь показался мне умнее и благороднее всех тех патрициев, которых я видел в Риме. Я решил отказаться от этого задания, но от осознания того, что мне это, скорее всего, выйдет боком, настроение мое и вовсе испортилось.
На вечернее застолье к Цезарю я отправился в состоянии мучительной внутренней раздвоенности. Если шекспировский Гамлет стоял перед дилеммой: «быть или не быть», то передо мной стоял выбор: убивать или не убивать.
На дружеской пирушке у Цезаря собрались люди весьма известные. Кроме Куриона и Марка Антония, я не знал никого из гостей. Цинна по-дружески представил мне каждого гостя. Так я познакомился с будущим древнеримским писателем и любителем истории Гаем Саллюстием Криспом, которого сторонники Помпея вычеркнули из списка сенаторов за его симпатии к Цезарю. Потом я пожал руку Марку Витрувию, знаменитому архитектору, написавшему фундаментальный труд под названием «Десять книг об архитектуре». Самым приятным для меня стало знакомство с Азинием Поллионом, оратором и покровителем искусств, которому предстояло в недалеком будущем создать в Риме первую публичную библиотеку.
Помимо этих людей, слава которых не угасла в памяти грядущих потомков даже во времена Интернета, гостями Цезаря были также поэты, философы, актеры и музыканты, вынужденные уехать из Рима по разным причинам не только политического характера.
На этом ужине политические споры звучали вперемежку с поэтическими и музыкальными выступлениями, отчего на застолье у Цезаря царило непринужденное веселье. Остроумные реплики и эпиграммы разряжали обстановку, не позволяя пирующим погрязнуть исключительно в политических дебатах. Цезарь блистал своим умением смягчить резкость какой-нибудь прозвучавшей шутки, перевести разговор на другую тему, рассмешить собеседников. Цезарь никому не навязывал своего мнения, особо не выделял никого из гостей. Он был вежлив и добродушен, как и полагалось хозяину застолья.
Пир был в самом разгаре, когда вошедший в триклиний слуга сообщил о приходе ростовщика Тита Стаберия, который желает видеть легионера Авла Валента.
Совершенно озадаченный, я покинул веселое застолье.
В прихожей, освещенной масляными светильниками, я увидел бледного худосочного человека со взъерошенными ветром волосами, одетого в длинный богатый плащ с капюшоном. Мне было достаточно одного взгляда на это узкое лицо с кривым носом и перекошенным ртом, чтобы вспомнить обстоятельства знакомства с
– Привет, гражданин! – холодно сказал я, остановившись перед ростовщиком. – Ты хотел меня видеть? Я перед тобой.
Стаберий ответил на мое приветствие, покосившись на двух стражей, застывших у прохода, ведущего во внутренние покои дома.
– Помнишь ли ты меня, юноша? – Стаберий понизил голос, как заговорщик. – Мы как-то встречались с тобой в Риме. Ты служил тогда патрицию Гаю Меммию, да поглотит его Тартар!
– Я помню тебя, гражданин, – ответил я. – Говори, зачем пришел.
– Тебя разыскивает один человек, – почти шепотом произнес ростовщик. – Это приезжий из Рима. Его зовут Макс.
Я невольно вздрогнул. И быстро спросил:
– Где он? Что с ним?
– С ним все в порядке, приятель. Он ждет тебя. – Стаберий шагнул к выходу. – Идем. Я покажу тебе дорогу.
Достав с полки в вестибуле свой теплый плащ, я набросил его на плечи.
Через распахнутые ворота цитадели Стаберий вывел меня на узкую извилистую улицу, которая тянулась через весь Речной квартал. Сначала мы шли молча. Холодный ветер срывал желтые и бурые листья с вязов и кленов, швыряя их нам под ноги.
На мой вопрос, каким образом Стаберий очутился в Кремоне и где он познакомился с Максом, ростовщик разразился сердитыми жалобами на судьбу и на нобилей, потерявших всякую совесть.
– Твой бывший хозяин Гай Меммий, задолжавший мне кучу денег, натравил на меня кровожадных злодеев, – молвил Стаберий, шлепая башмаками по мостовой. – Мне чудом удалось спастись от них. Твой друг Макс помог мне, случайно оказавшись поблизости. Забрав из своего дома большую часть денег, я без промедления уехал к Цезарю в Галлию. Люди Помпея не достанут меня здесь. Макса я взял с собой, как своего телохранителя. Добравшись до Кремоны, мы с Максом стали разыскивать тебя, опросив множество людей. Мы уже собрались ехать в Новый Ком, когда узнали от какого-то вольноотпущенника, что легионер по имени Авл Валент недавно приехал в Кремону с отрядом других воинов. Этот человек был из свиты Цезаря. Он-то и сказал нам, где тебя искать.
Свернув в темный переулок, Стаберий остановился возле двухэтажного каменного дома с узкими окнами, закрытыми ставнями. Ростовщик постучал кулаком в дверь, окрашенную красной краской. На двери открылось маленькое квадратное оконце. Два настороженных глаза осмотрели меня и Стаберия, затем лязгнул засов и дверь со скрипом отворилась.
– Мы с твоим другом снимаем две комнаты в этом доме, – пояснил мне Стаберий, шмыгнув в темный дверной проем.
Последовав за ростовщиком, я пожалел, что в спешке не взял с собой меч.
Стаберий привел меня на второй этаж и указал рукой на грязную деревянную дверь.
– Тебе сюда, – обронил он, толкнув плечом дверь напротив.
Высвободив руки из-под плаща, я легонько постучался и, не дожидаясь ответа, решительно вошел в комнату. Там тускло горела масляная лампа на подставке в углу, еще один светильник стоял на столе, заливая желтым светом вторую половину комнаты. С постели у стены стремительно вскочил человек в серой шерстяной тунике, выхватив нож из-под подушки. Это был Макс.