Легионер. Век Траяна
Шрифт:
— Мне нужен тот, кого полюблю, — сказано было уже шепотом. Но на Приска она успела бросить выразительный взгляд.
— Замолчи, Кориолла!
— И не подумаю! — вдруг выкрикнула она, надсаживая голос, прорываясь сквозь навалившееся онемение.
— Ты мне обещана, — сказал Валенс строго. — И не такой уж я старый, мне сорок только по весне исполнилось. Я в легионе с семнадцати.
— Отец!
— Все, дело решенное!
Кориолла вскочила и кинулась вон из столовой.
— Ничего, пусть артачится, — усмехнулся Валенс. — И не таких объезжали.
Приск во время
Гай вышел во двор. Кориолла стояла на ступенях, накинув поверх легкого платья подбитую мехом накидку и всунув ноги в сандалиях в меховые просторные туфли. Услышав шаги, она обернулась.
— Он меня все-таки продал! — У Кориоллы дрожали губы. — Сначала заставят зубрить «Энеиду». А потом в рабство… Клялся, что не будет, и вот… вот… — Она замотала головой и вдруг закусила костяшки пальцев на левой руке — чтобы не разрыдаться.
— Валенс — хороший человек, справедливый, — пробормотал Приск, пряча глаза и заливаясь краской.
— Знаю… — ответила Кориолла, сглатывая ком в горле, — обида никак не проходила. — Но я его не люблю. Не люблю, и все. Что мне делать, а?
— Полюбить… — ляпнул Приск, тут же возненавидев себя за этот совет.
— Что? — Она нервно хихикнула. — Что ты сказал?
— Будь я военным трибуном, непременно к тебе бы посватался! — Приск не ведал, откуда взялась такая смелость. Может быть, потому, что от женитьбы был он двадцать с лишком лет огражден стенами лагеря.
Кориолла поначалу ничего не ответила, поежилась, поплотнее запахнула меховой плащ.
— Нас все время куда-то толкает в спину Фортуна, — сказал Приск. — Толкает туда, куда мы не хотим идти. Мы сопротивляемся, пытаемся свернуть на боковую тропинку, но она упрямо выводит нас все на ту же дорогу.
— Это правильный выбор? — спросила Кориолла.
— Не знаю. Скорее всего, нет. Просто неизбежный.
— Откуда ты, Приск?
— Из Рима.
— Там хорошо?
— Нет ничего лучше Рима, красивее Рима, величественнее Рима, страшнее Рима, — выпалил он.
— Ты хранишь мой браслет или продал? — вдруг спросила она.
— Храню.
Девушка кинулась ему на шею, чмокнула в губы и скрылась в доме.
— Что скажешь? — спросил на обратной дороге Валенс.
— Кориолла…
— Я не о девчонке спрашиваю. Ты в бабах понимаешь еще меньше, чем в лошадях. Я про усадьбу.
— Вроде хорошая. Стены добротные. Правда, комнат мало. Ну и… у Корнелия сын есть. Он ведь наследует. А дочерям достанется не больше четверти имущества.
— Сын наверняка уйдет легионером служить на двадцать пять лет. За усадьбой пригляд нужен. Кориолла у отца в любимицах, Корнелий наверняка оставит ей по наследству максимум того, что можно оставить женщине. Ну так что думаешь?
— Усадьба хорошая. Но граница близка.
— Вот и я про границу. Но если будет война, и границу отодвинут, усадьба эта вмиг в два, а то и в три раза подорожает. Вникаешь, о чем я?
— Не рано ли ты сговорил ее? — спросил Гай. — Еще два года ждать.
— Торопился опередить, — с усмешкой сказал Валенс.
— Кого?
«Неужели он меня опасается?» — изумился легионер.
— Не догадываешься?
Приск отрицательно мотнул головой.
— Нонний, — подсказал Валенс.
— Что, эта гадина?
— А, проняло! — Центурион невесело рассмеялся. — Я на этого Нонния собрал уже два свитка всяких мерзостей. Чуть он тронет кого, кто мне дорог, — вмиг передам все легату. Пусть почитает, насладится.
— Зачем ты взял меня с собой? — спросил напрямую Приск.
— Я завещание составил.
Приск поначалу не понял, какое имеет отношение завещание Валенса к этому визиту. Римляне — они, как известно, обожают писать завещания. Бывает, лет десять, а то и двадцать подряд переписывают, вносят дополнения, одному — сотню сестерциев, другому нарядные туники отпишут. За бездетными стариками ухаживают так, как ни за одним любимым и близким человеком не станут ходить, — чтобы внес в свое завещание, оставил миллиончик. «Время выгодной бездетности», — сказал Плиний.
— Думаешь, какое это имеет к тебе отношение? — озвучил незаданный вопрос Валенс. — Я отписал четверть — максимум, что возможно, Корнелии; денщику своему завещал свободу и немного денег, еще друзьям — около половины всего, с условием, чтобы они мне стелу надгробную из мрамора заказали, а не из песчаника. И тебе тоже четверть.
Приск опешил от такого признания.
— Взамен ты должен дать мне слово: если я погибну, а все мы можем погибнуть в любой миг, ты не позволишь Ноннию жениться на Кориолле. Умрешь, но не позволишь. Не хочу, чтобы девчонка несчастной сделалась.
— Неужели отец может выдать ее за этого мерзавца?
— Корнелий — замечательный человек. Но у него голова начинает идти кругом, как только он видит лорику центуриона и нарядный поперечный гребень на шлеме. Бывший солдат, сам понимаешь, центурион для него господин и бог. Ему плевать, что под лорикой, какое сердце, и что под шлемом — какой ум. Так что, даешь слово?
— Даю! — с жаром воскликнул Приск.
Валенс расхохотался:
— Будь ты военным трибуном, ни за что бы не показал тебе девчонку. Но двадцать пять лет ни одна красотка не станет ждать жениха.
Глава II
Примавера
Весна 851 года от основания Рима [114]
Эск
В мае Валенс отпустил Приска на шесть дней в усадьбу Корнелия — расписывать стены во флигеле. Ветеран встретил легионера как старого друга, тут же привел в пристройку. У входа еще осенью посадили кусты сирени, теперь они цвели как сумасшедшие, одуряющий аромат проникал в окна комнаты.
114
Весна 98 года н. э.