Леха. Современная повесть о настоящем человеке
Шрифт:
Забрезжила шальная мысль рубануть Ермакова ещё раз и резким спринтом метнуться в сторону темноты, а там, уже полагаясь на крепкие ноги, постараться уйти от, обременённых лишней мускулатурой и зимней одеждой, агрессоров. Но…
– Шевели конечностями, пассажир, – Грека, стоявший слева, чувствительно ткнул чем-то твердым в бок, – до машины прогуляемся.
Леха скосил глаза и увидел в руках Греки чуть потертый, слегка отливающий серо-зеленым оттенком пистолет ТТ. Самое известное личное оружие Великой Отечественной. Сотни раз виденное им в исторических альманахах, музеях и на фотографиях. Но впервые это благородное оружие защитников родины упиралось в собственные ребра. Патриотический ореол обязательного атрибута советского командира вдруг
– Хрена встал!?.. – сильнее надавил он стволом пистолета, – или тебе здесь ласты прострелить?
Ермаков шагнул вплотную и крепко взял за рукав олимпийки.
– За все отвечать надо, чемпион херов, – нехорошо ухмыльнулся он в лицо Малыгину, – а то по жизни кайфовать привыкнешь… Мы тебя можем здесь при всех сломать, а потом обоссать, но лучше пусть это нашим личным делом останется, да?
– Руки убери, – дрожь все же не прорезалась в Лехином голосе, – я сам дойти смогу.
– Ну так, пошел! – стоящий сзади длинный Ромыч увесисто хлопнул Малыгина по спине.
Окруженный спайкой четырех крупных мужчин, Леха двинулся установленным маршрутом.
Они вышли с парковки и по тротуару, молча прошагав метров пятьдесят, свернули за здание бывшего «Универбыта». До ближайших жилых домов было метров двести, а образовавшийся пустырь сформировался в стихийную парковку. Машин, правда на ней было немного, но и освещение на эту площадку проникало лишь небольшим кусочком отсвета от уличного фонаря.
Леха понял, что его ведут к двум, стоящим несколько наособицу автомобилям. К «девятке» «мокрый асфальт» Ермакова и черному форду «Скорпио».
– На, сука!
Мощный удар ногой в спину, скорее всего, от нетерпеливого Ромыча швырнул Малыгина вперед. Однако эффект воздействия получился неоднозначный. Центнер напавшего, сконцентрированный в подошве 45-го размера, совокупился с инерцией лехиного хода, придав могучее ускорение. Еле удержавшийся на ногах, Малыгин пролетел вперед и, выставив локоть, снес, шагающего перед ним, Ермакова. Уже самостоятельно продолжая движение, он перепрыгнул через растянувшегося визави и попытался, протиснувшись между автомобилями, выскочить на оперативный простор. Темнота всё же делала своё дело. Обе машины были почти вплотную припаркованы к трансформаторной будке, на которой угольным облаком лежала тень от «Универбыта». Леха через полтора прыжка уткнулся в массив неоштукатуренной стены и, глупо дернувшись вправо-влево, резко развернулся.
Ермаков уже поднялся, но его рывок придержал Грека, турникетно всунув левую руку. В другой он держал пистолет, нацелившись Малыгину в область паха.
Ромыч и безымянный, разойдясь по дальним сторонам припаркованных машин, сближались с Лехой справа-слева. Безымянный натягивал на перчатку кастет, длинный покачивался в боксёрской стойке. Малыгин прижался к стене, вжимаясь в ожидании зубодробительных ударов с боков или выстрела в упор. Как это обычно с ним бывало на ринге, страх отступил под воздействием резко вброшенного в кровь адреналина. Страх не ушел, нет, просто казалось, что происходящее наблюдается отстраненно и сердце замерло в ожидании развязки, а не понимания того, что сейчас ты можешь быть убит или покалечен.
Греке удалось сдержать рывок перепачканного грязным снегом Ермакова, да и боковые дрессированно встали в полуметре от жертвы.
– Ну, что набегался? – качнул зрачком оружия Грека, – яйца отстрелить тебе, а?!
Одновременно с выкриком окончания грохнул выстрел. Хлесткий удар маленьким отбойником вспенил цементную крошку совсем рядом с коленом. Нереальность происходящего уже не казалась кадрами из фильма. Чмокающий звук пули, сухой грохот выстрела и злая усмешка Ермакова становились явью. Леха замельтешил взглядом – зрение отказывалось фиксировать что-либо дальше лиц нападавших. Понимание того, что
В этом состоянии он не заметил, как Грека кивнул длинному и тот, сокрушающим прямым, сбил Малыгина с ног. Правда, инстинктивно Леха попытался уклониться и удар не повлек нокаутирующих последствий, но все равно, не удержав равновесия, пришлось распластаться на грязном снегу. Тут же холодный ствол пистолета пребольно ткнулся куда-то под ухо, и что-то теплое скользнуло за ворот. В две руки Леху подняли. Тут же кто-то сзади подрубил его по ногам. В конечном итоге, Малыгин оказался на коленях и перед его лицом маячил железный обрубок смерти на мерцающем фоне кожаных курток. Сзади кто-то тяжелый плющил икры грубой обувью, правая рука была зафиксирована длинными рычагами Ромыча, левой он упирался в обжигающий снег.
Леха слегка плыл от удара, а звон в ушах не позволял разобрать слова, а точнее крики Ермакова. Только обрывки слов, матерными пятнами оседали в ушах.
– …идар! …ы кто такой в…! …йчас …емлю, ху…с, жрать бу…!
Звонкая оплеуха выбила искры слез из глаз. Это побитый чемпион, раздраженный отсутствием реакции на словесный прессинг, решил привести в чувство сегодняшнего соперника. Но возымело это обратный эффект. Брызги слез – Ермаков жёсткой ладонью саданул прямо в переносицу – взорвали детской обидой все мышцы тела. Всхлипнув злостью, Малыгин рванул вверх. Крепкие молодые ноги вырвались из-под сотки живого веса, рукав адидасовской олимпийки остался в зажиме фиксирующего, и он, не поднимаясь, по определению самбиста Харламова, совершил проход в ноги. Подхватив Ермакова под сгиб и воткнув плечо в коленную чашечку, Леха свалил агрессора на спину. И сам оказался сверху. Что-то подвывая и не чувствуя ударов, которые посыпались со всех сторон, Малыгин зажал шею противника в локтевой сгиб и, вваливаясь всем телом, начал душить. Такого с ним ещё ни разу не было. Какая-то новая, темная сторона его сущности вырвалась на волю. Он уже с мазохистским восприятием ощущал град ударов по голове и спине. И в это же время желание задушить Ермака было абсолютным садизмом.
Чья-то жилистая рука настойчиво пыталась прорваться под подбородок, чтобы оттянуть от, уже начавшего хрипеть, Ермакова, но истерический всплеск последних сил никому не дал бы такой возможности. Сквозь пелену угара Леха почувствовал, как внезапно, перестав сопротивляться, обмякло тело соперника. Про эффект засыпания при удушении Алексей не знал и поэтому звериные рефлексы, потеряв упор сопротивления, скинули обороты. В этот момент один из слепых ударов пришелся точнехонько по правой почке и боль прошила всё, уже не закрытое адреналиновой коркой, тело. Леху стащили в четыре руки с Ермакова и опрокинули на спину. Он попытался свернуться в сторону боли, но кто-то прижал его грудь коленом и горящая лава запульсировала по всему телу. Сжав веки и зубы, Леха хотел было стянуть колено, но сил хватило лишь на то, чтобы вцепиться в джинсовую ткань. Угасающим сознанием он слышал, как приводили в чувство, надсадно кашляющего, Ермакова, но навалившаяся апатия не позволила ему даже повернуть головы. Болевые ощущения были такими, что смерть уже казалась избавлением. Мыслей о маме, доме или друзьях не было. Только желание скорейшего окончания.
Резкий яркий свет обжег глаза. Давление на грудь ослабло и Леха, вздохнув, застонал от тысячи маленьких иголок, пронзивших заполнившиеся холодным воздухом легкие. К ослепительной белизне добавился звук работающего автомобильного двигателя. Нарастая, он приблизился и, хрустнув тормозными колодками, смолк.
– Ермаков! Греков! Стоять!
Властный и удивительно знакомый голос тигриным рыком охватил вокруг всё пространство.
– Вы что вытворяете!? Шары опять залили, звезды микрорайона?! Ствол убери, дебил!