Лёха
Шрифт:
— Видно милый старичок специально так подстроил — кивнул, соглашаясь, Середа.
— Ну, так чего сидим — идем в эту сраную деревню, стреляем этих сволочей с винтарями, они не прячутся, одной очередью снять можно — раздухарился, вспоминая свои «коллофдьютевские» подвиги Лёха.
Спутники переглянулись.
— Совсем дурак! — выразил их общее мнение Жанаев.
— Не, ну а чего? — заершился Лёха.
— Ну, а того! Старшина, а простых вещей не понимаешь — отозвался Середа.
— Нас трое, а их — двое!
— Сколько их — неизвестно. Раз с оружием ходят напоказ — при том, что на дороге
— Ну, мало ли что висит! Сказали повесить — и повесили — возразил Лёха, твердо помнивший кучу рекламных ляпов.
— Семенов не вернулся — отрезал бурят.
— А может, приняли хорошо, выпил многовато? Или может, что ценное узнает в разговоре? У нас на батарее был один такой фрукт, как куда пошлют, так там и застрянет, языком зацепившись — спросил его артиллерист.
— Не такой он — без тени сомнения, тут же ответил Жанаев, ни на секунду не задумавшись.
— Что скажешь, старшина? — спросил Лёху артиллерист.
Потомок не понял, почему его так назвали. Взглянул на напрягшегося бурята, сообразил, что видно по петличкам так выходит. Подумал, откашлялся. Начал с очевидного:
— Раз Семенов не мог там запить — загулять, значит, его загребли. Если не хуже.
— Верно — кивнул поощрительно Середа.
— Мы его должны выручать. Если живой.
— Опять верно.
— Атаковать не можем — сил мало и немцы рядом.
— Не поспоришь.
— Ну, так получается, что нихрена мы сделать не можем, так что ли? — внезапно разозлился потомок.
— Почему нихрена? Еще какого хрена! Раз эти громадяне за фрицев решили встать, мы можем вполне продолжить лицедейство. С тягачом-то у нас отлично получилось!
— Угу. И выдадим мы Жанаева за немца, а они и уши развесят. Мундирчик-то у нас один на троих — остудил артиллерийский полет мысли Лёха.
— А я один и схожу — не захотел отказываться от понравившейся ему мысли Середа.
— Семенов уже один сходил. Хорошо если не прикопали его уже за лошадку-то.
И Жанаев поддержал потомка, решительно заявив:
— Дурь!
— Не дурь. На немца они не прыгнут! — засомневался артиллерист, которому не хотелось хоронить идею.
— Плохо ты этих селян знаешь. Нет, в одиночку ходить нельзя.
— Точно так — мрачно согласился с потомком Жанаев.
— Тогда что предлагаешь? — окрысился Середа. Лёха пошмыгал носом. А и действительно — надо что — то делать, а что делать — черт его знает. И эти двое на него смотрят выжидательно. Дьявольщина — а ведь с надеждой смотрят-то. И вообще после поездки на тягаче изменилось к нему отношение, даже Семенов зауважал, а уж на что парень — кремень. И азиат этот косоглазый тоже по-другому относится начал, душевнее как-то. Ухаживал, когда в отходняке лежал прямо как мама. Ну, хуже мамы, конечно, но все равно заботливо. Вот ведь попал! Не объяснять же этим двум, что страшно в эту деревню лезть, а без Семенова идти еще страшнее и помирать неохота и на рожон лезть тоже. И что весь боевой опыт — компьютерные игры и всякие телесериалы, которые в отличие от игр и смотреть тошно. Так, важно успокоиться, а то вон пальцы дрожат. Или это от проклятущего пулемета? До сих пор не отдышался толком, тяжела железяка. Это не в монитор таращиться. Неожиданно для самого себя менеджер выдал:
— А раз у нас хорошо получилось с одним немецким мундиром — надо раздобыть еще один!
— Разумно — кивнул Середа, и бурят тоже подмигнул.
— Мы когда туда шли — по шоссе мотоциклист проехал. Бухту телефонного кабеля мы с собой отмотали. Значит, привязываем один конец к дереву на одной стороне дороги, тянем через дорогу, другой конец к полену покрепче и как мотоциклист едет, так мы и натягиваем. Чтоб ему аккурат башкой в провод и воткнуться. Его из седла долой, мы его под белы руки и в кусты. И на мотоцикле в село. А если что удрать проще. Не получится удрать на мотоцикле, побежим к Жанаеву, а он нас прикроет хаотической стрельбой из трофея. Как затея? — горделиво спросил Лёха, в душе ужасаясь такой предложенной им же самим эскападе.
— Первый сорт! — с уважением показал большой палец бурят.
— Только торопиться надо, до темноты должны успеть. Мне в этом лесу натощак еще ночь сидеть совсем не с руки. К слову — а что мы говорить будем, когда в деревню заявимся? — уточнил артиллерист.
— Пленный сбежал, ищем. Ну и матка — курки — яйки — сальо — млеко. Как положено нормальным немцам.
— Это да, харчами разжиться надо. Давай. Забираем тут все и двинули!
— А может, раз уж мы машкерадную баталию устраиваем, так я униформу напялю, да и проголосую? Остановлю, кого посимпатичнее — предложил воодушевленно Середа.
— Или тебя остановят. И посадят, в грузовик с солдатами, или в люльку, если фельджандармы попадутся. Что одиночка на дороге делает, да еще и пеший? Документы? Прописка? А нету! И вообще из чужой части. Шпиен или дезертир! — обрезал полет мысли потомок.
— А, ну да… Я как-то уже представил, что подъезжает такой красавец в очках, я ему голосую, он тормозит, а я ему хук слева! У меня удар, как конь копытом, первый разряд по боксу! — объяснил затею артиллерист, даже раскрасневшийся от мечтаний.
— Грабка-дырка! — фыркнул бурят.
Середа смутился и замолк. Он как-то и впрямь упустил в запале, что в ладони у него пробоина и потому кулаками-то махать ему будет непросто.
Местечко для груза выбрали сразу, и не споря — приметная сухостойная береза и папоротника море. Свалили все под дерево, оставив только оружие и провод. Середа все-таки переоделся в костюмчик, но китель, что сидел хорошо на Лёхе более плотному, но менее рослому артиллеристу оказалось внатяг, но длинноват. Видок у него оказался не привлекательным, каким-то шутовским и совсем не солдатским, и потому пришлось опять переодягаться.