Лёка
Шрифт:
– Зачем это Кербсу? – не понял Максим. – Ему-то что – мир у нас или не мир?
– Кербс говорит, что менты нервничают – толпы по пятьдесят человек по городу ходят. Непорядок! Боятся, как бы чего не вышло, вот и намекнули ему – нужно, чтобы молодежь «сбавила обороты». Так Кербс сказал Пеле. А уж правда это или нет – я не знаю. Может, Кербс врет. Мало ли…
Максим задумчиво почесал подбородок. На подбородке появились грязные пятна.
– Вот сволочи, а! – сказал он задумчиво. – Объединились с микрорайоновскими, и сразу – давайте биться! Раньше они
– Бесполезно звать, – покачал головой Длинный. – Никто не станет нам помогать. Скорее – к ним еще кто-то присоединится.
– Это почему так? – не понял Максим.
– Потому что мы слишком долго были самыми сильными, и слишком многих обидели! – Фидель сплюнул на землю. – Говорил же я Пеле – нельзя беспредельничать, нельзя бить всех подряд! С людьми по правде нужно поступать. Если бы мы дрались только с теми, кто напросился, ничего этого не было бы… Эх, разве Пеля кого-то слушает?! Теперь мы расплатимся сразу за все!
– М-да, дела… – поежился Максим. – И что – Пеля согласился на бой?
– Ясное дело! – сказал с раздражением Фидель. – Чтобы Пеля да не бросил нас под танки – когда такое было?! Бой сегодня.
– М-м-да-а, – протянул Максим. – А я тут хотел…
Он не договорил. Уйти сейчас и бросить друзей в такой ситуации он, конечно, не мог.
Неправильная дорога не хотела его отпускать. Она держала его, и крепко держала!
– Ты хотел – что? – спросил Длинный.
– Ничего! – Максим отвернулся. – Где мы будем драться? – спросил он, глядя в сторону.
– За Комсомольским парком есть поле, – сказал Фидель. – Знаешь, там сусликов раньше ловили?
– Да, знаю. Это поле так и называют – Суслики.
– Да. Так вот – бой сегодня, на Сусликах, в три часа. В два собираемся в школе на футбольном поле и оттуда выдвигаемся.
– Пеля будет?
– Нет, – покачал головой Фидель. – Не хочет попасть в ментовку, если что-то пойдет не так. Но он там и не нужен – сами разберемся, не маленькие. Кербс гарантировал, что никто из проспектовских не притащит оружия, а Пеля дал слово, что и мы будем с пустыми руками.
– М-да, – Максим тяжело опустился на корточки, – новость!
Настроение было – хуже некуда. Максим с тоской оглядел разобранный велосипед. Вот ведь – грязь развел по всему двору! Теперь убирать нужно…
– Слушайте, мужики, а вы точно не шутите?! – спросил он с надеждой.
– Ты чего, какие шутки! – возмутился Длинный.
– Да, тут не до шуток… Нужно кеды новые одеть, а то в старых подошва отпасть может…
– Пеля говорит, что проспектовские – сопляки, мы их всегда били и бить будем, – сказал Длинный, вложив в эти слова всю иронию, на которую был способен. – А Корень говорит, что вчера их было человек семьдесят!
– Может, Корню показалось? – Максим криво усмехнулся. – У страха глаза велики!
– Хорошо, если так, – сказал Фидель. – Мы посчитали – наших не больше тридцати наберется.
– Блин, во попали, а?! Во попали! – Максим обвел взглядом своих друзей.
Те
– Ладно, – махнул рукой Максим. – Подождите меня на улице. Я пойду у матери новые кеды выпрашивать.
7
Их собралось тридцать пять человек – большего и ожидать было нельзя. Активные собачевские бойцы из тех, кто не пропускал ни одной дискотеки, и спокойные ребята, которые почти никогда не участвовали ни в каких разборках – все были обязаны принять участие в большом бою.
За собачевскими тут же увязались младшие – несколько мальчишек десяти-двенадцати лет. Они, конечно, не собирались ни с кем драться, да их и не пригласил бы никто, но постоять в сторонке, наблюдая настоящую битву, битву в реальной жизни, не в кино – ради этого малыши были готовы идти не только за город на Суслики, но вообще – на край света.
Правильнее было бы не пугать мирных граждан и двинуться на поле боя несколькими небольшими группами, но, посовещавшись, решили, что кто-то может просто опоздать, а потому вышли все вместе, огромной гурьбой, заполоняя узкие улочки частного сектора от края до края.
– Опаздываем, – шепнул Максим Фиделю, поглядывая на ручные часы.
– На много?
– Минут на десять.
– Ничего, подождут, – сказал Фидель. – Ты в драке особенно не выпендривайся, у тебя будет своя задача – смотреть за ним, – Фидель кивнул в сторону Длинного, который шел впереди. – Если с ним что-то случится, дядя Коля с нас по три шкуры спустит – и с меня, и с тебя, и с Пели. Так что держись к Длинному поближе.
– Хорошо.
Шли почти молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Было тревожно. Каждый понимал: слабый, если он действительно слаб, не вызывает сильного на бой. Сам факт вызова говорил о том, что проспектовские стянули все силы, которые только смогли, и силы эти немалые.
Проскочили Комсомольский парк, по счастью не наткнувшись ни на один наряд милиции. За парком прошли через небольшую лесопосадку, обогнули вонючую, наполовину заросшую камышом водокачку, и – вот они, Суслики, Куликово поле местного значения.
Проспектовские уже были здесь – сидели на земле, ждали. Увидев собачевских, быстро поднялись.
– Мама дорогая! – прошептал Фидель. – Сколько же их!
Проспектовских было много, очень много. Высокие и маленькие, худые и не очень, все обнаженные по пояс, они быстро построились в один ряд. Перед этим голопузым строем прошел Кефела, что-то говоря, наверное, в последний раз напутствуя своих бойцов.
– Один, два, три, – начал Максим, пытаясь быстренько посчитать, сколько же подростков вышли против них.
– Восемьдесят два, – сообщил он Фиделю через минуту.
– Теперь понятно, почему майки поснимали, – сказал Фидель. – Здесь весь город. Они, наверное, не все знают друг друга, и разделись, чтобы своих с нашими не перепутать. М-да… Их почти втрое больше – не потянем мы. Не потянем! Э-гов, мужики! – крикнул он, обращаясь к тем, кто шел сзади. – Никому футболку не снимать! А то от своих достанется. Сегодня голые – это враги.