Лёка
Шрифт:
В общем – псины прижились. Лёка иногда кормила их остатками своей каши, но чаще – забывала. Кнопка и Мерзость не обижались и на это – они харчевались на кладбище. Вскоре обе псины привели щенков. Лёка не помогала им выхаживать потомство, но все щенки выжили, быстро подросли, и спустя пол года во дворе у Лёки образовалась целая псарня. Псарня часто поднимала шум и истошный лай, но Лёке было все равно – в облюбованной ею комнате без окон этот лай был почти не слышен.
Прошла осень, потом зима. Старый мелкий уголь, оставшийся после смерти матери, позволил Лёке топить в доме. Впрочем, особо высокой температуру она не делала. Её вполне устраивало сидеть и смотреть вдаль, укутавшись в старенькое мамино пальто и обувшись в древние валенки, оставшиеся еще от бабушки.
Лекарства, с помощью которых она годами поддерживала в порядке свои больные почки, Лёка пить перестала, и это вскоре дало о себе знать. К середине зимы у нее начались хронические боли. Чаще всего боль была не сильной, и Лёка не обращала на нее внимания, но иногда происходили острые приступы, при которых Лёка часами корчилась и стонала. Приступы
Нужны были лекарства.
Лёка собрала в доме весь алюминий – ложки, вилки, кастрюли, и отнесла в пункт приема металлолома. На полученные деньги она купила лекарства, но через месяц эти лекарства должны были закончиться, а алюминия в доме больше не было.
Хочешь не хочешь, а Лёке нужно было найти какую-то работу.
На последние гроши Лёка купила себе местную газетенку «Маяк». Объявлений о работе там было мало, но они были. Кое-что Лёке совсем не подходило – к примеру, она избегала людей и не могла работать продавцом в магазине, но одно из объявлений привлекло ее внимание.
В частный дом требовался садовник. Лёка вспомнила о своем дипломе биолога. Она была физиологом человека, а не ботаником, но кое-что из жизни растений припомнить могла.
Лёка решила обратиться именно по этому объявлению.
Было начало марта, когда Лёка подошла к особняку. Сразу было видно, что этот особняк построен на нескольких участках. По меркам Днепропетровска особняк был – так, ничего особенного; но для маленького Шахтерского – это был большой дом важных людей. Там не было кованых ворот и видеокамер, столь популярных в Днепропетровске, но кирпичный забор в два с половиной метра высотой говорил о том, что здесь живут солидные люди.
Лёка позвонила.
К ней вышла молодая невысокая полная женщина. Выслушав сбивчивые слова Лёки о работе и дипломе, она нетерпеливо махнула рукой.
– Диплом здесь не нужен, – сказала она резким, привычным к приказному тону голосом. – У нас тут небольшой парк. Японский! – с гордостью уточнила она. – Люди, которые все это нам посадили, оставили схему – где какое растение и как его надо поливать-удобрять. Каждое растение – индивидуально! Учти – все надо делать правильно, а то они дохнуть начнут, и я с тебя спрошу. Знаешь, сколько все это стоит?! В общем, твое дело – прийти два раза в день, выполнить все, что указано по списку, ну и там – грядку выкопать, дорожку подмести… Сделала – свободна, как ветер. Устраивает?
– Да, – прохрипела Лёка.
После попытки суицида ее обычный голос так и не восстановился, и Лёка теперь только хрипела.
– Тогда пойдем, – сказала хозяйка.
Они вошли во двор. Здесь действительно все было очень необычным – ни одно из растений Лёка никогда раньше не видела. Как будто кто-то попытался всунуть сюда часть другого мира! Если хозяева ставили себе целью удивить любого, кто заглянет в их сад, то им это удалось.
Хозяйка водила Лёку между диковинных кустов и деревьев, не скрывала своей гордости и совершенно не к месту называла Лёку «подругой».
– Это, подруга, называется гинкго двухлопастный, – говорила хозяйка, останавливаясь на мгновение у высокого дерева. – А это – ложная лиственница этого… как его… блин, никак запомнить не могу… Ага Кемпфера! Ложная лиственница Кемпфера, вот! Честно говоря, не понимаю, почему она – ложная, но стоит она, я скажу тебе… Зато смотри, смотри какая хвоя!
Лёка послушно трогала рукой мягкую хвою и неотрывно, с удивлением, смотрела на разговорчивую хозяйку. Из глаз Лёки даже ушло всегдашнее выражение отрешенности.
Хозяйка же не замечала этого изумленного внимания к своей персоне и продолжала расхваливать свой сад.
– Это, подруга, сакура. И вон там – тоже сакура. Какой же японский сад без сакуры, сама посуди, подруга? Цветет красиво – не зря японцы восхищаются! Вот только поесть плодов не получится. Я раньше как думала: вишня и вишня, японская только, сначала цветы, потом ягоды, ан – нет! Не поесть нам сакуры. Многие виды сакур декоративны и просто не дают плодов. Прикинь, лажа, да?! Эти – именно декоративные! Но – все равно красиво. А поесть и клубники можно. Нет, не думай – клубники у нас нет, мы такое не выращиваем, а покупаем. А это, подруга, сирень. Специальная, японская, конечно. Название только забыла. Японцы любят сирень. И мне нравится. И Константину Петровичу – это муж мой – нравится тоже. Во, гляди – это тоже сирень, только другая! Название этой сирени я помню – сирень пекинская.
Участок был не очень большой, но осматривали они его долго. Было видно, что хозяйка страшно гордится тем, что у нее на участке невиданный сад, а поговорить о нем ей не с кем. Видимо, знакомые не обладали запасом терпения и не были готовы говорить о японском саде часами, а Лёка, как потенциальная прислуга, идеально подходила для долгих бесед.
– А это рододендроны, – говорила хозяйка, указывая на крупные кусты. – Я люблю рододендроны, их тут море! В апреле они зацветут, и сама увидишь, как это красиво. Там будут белые цветки, вот там – желтые. А эти цветут оранжевым, и когда смотришь, то кажется, что это не куст, а такой огромный костер! Не вздумай загубить мне рододендроны, подруга! Я с тебя за это шкуру спущу! Мы за каждый кустик по 50 баксов заплатили! А чтобы кусты не загубить, тебе просто нужно делать все так, как в схеме написано! Понятно?
– Понятно, – прохрипела Лёка.
– Ну, значит, все порешали, – заявила хозяйка. – В дом тебе заходить не надо – я туда никого не пускаю, ни кухарки, ни уборщицы не держу – все по дому делаю сама. Только для сада человека нанимаю. Тяпка, лейка, лопата – все в сарае. Собаки, как ты видишь, у нас нет, да нам и не нужна собака – в наш двор и так никто не полезет, если только не совсем псих, конечно… А растениям собака может и навредить! Дочке моей 7 лет, и она строго настрого приучена кусты не ломать, так что с этой стороны проблем не будет. Тем более что она, в основном, у бабушки живет. Так что́, все решено, как я понимаю? В общем, завтра приходи и приступай! Оплата – в конце месяца. Есть что-то непонятное? Какие-то вопросы?
– Есть вопрос, – сказала Лёка. – Снежка, ты что – не узнаешь меня?Глава 2
Так Лёка стала садовником у своей бывшей лучшей подруги.
История Снежанны была простой и типичной для украинской провинции. Она вышла замуж за Костю Воронова, а Костя, отучившись в институте МВД, при помощи отца Снежанны, полковника Службы Безопасности Украины, сделал головокружительную карьеру местного масштаба. Теперь Константин Петрович Воронов руководил Горотделом милиции города Шахтерский.
В маленьких городках и селах главный милиционер – власть большая, а если он – родственник большой «шишки» из СБУ, то власть эта становится практически княжеской. И если за пределами своей вотчины Костя мог считаться мелкой сошкой, то здесь, в Шахтерском, у него, как говорится, было схвачено все. На базаре половина торговых мест принадлежала ему – через подставных лиц, конечно; ровно, как и пара местных магазинчиков и несколько кафе. Все пункты приема металлолома тоже были «завязаны» на Костю, а это давало неплохую прибыль. Поговаривали, что местные цыгане, торговцы наркотиками и скупщики краденого платят Воронову дань за спокойствие, но, конечно, доказать это было бы очень трудно.
В общем, деньги в семье водились и немалые. Именно они позволили Снежанне Вороновой не работать ни дня и отстроить дом по своему вкусу, не считаясь с затратами. Костя в строительство не вникал. Он был уверен: его жена заставит строителей воздвигнуть отличный дом, без малейшего брака.
Снежанна была очень требовательным работодателем. О том, как она измывалась над строителями, ходили легенды. Поговаривали, что приходивший для строительства кирпич, Снежанна просматривала сама, да не просто просматривала, а измеряла штангенциркулем, и если кирпичи из пачки были хотя бы на 2 миллиметра больше или меньше ГОСТа, пачка отправлялась назад, а Снежанна со скандалом требовала другую. Все углы, вертикали и горизонтали она проверяла сама. Однажды заставила разобрать уже готовую стену – обнаружила смещение на полтора миллиметра! В общем, строители намучились с капризной богачкой по полной мере. Но дом получился идеальный, как на картинке.
Та же история была и с садом: и посажен он был «с нервами», и садовники во дворе сменялись едва ли не каждый месяц. Снежанна платила деньги, большие деньги, по меркам Шахтерского, а значит, считала своим полным правом требовать, требовать и еще раз требовать!
Тем не менее, большие деньги, личный джип малинового цвета и власть над теми, кто был вынужден на нее работать, не принесли Снежанне счастья. Муж с первых же лет семейной жизни был к ней не то, чтобы холоден, но и не так тепел, как ей хотелось бы! Снежанна была уверена в том, что связи ее отца значат для Константина больше, чем она сама, хотя тот никогда не обмолвился и словом о чем-нибудь подобном. К тому же, Снежанна подозревала, что Воронов ей изменяет – при его ненормированном рабочем дне она совершенно не могла его контролировать! Но Константин был хитер, и уличить его было невозможно. Снежанна даже пыталась пожаловаться папе, но тот только отмахнулся. Тесть знал, что Константин не допустит для семьи позора, а на его мелки шалости, как и на свои собственные, он привык смотреть сквозь пальцы.
Абсолютная власть, как и абсолютное бессилие, развращает. У Снежанны было и то и другое. С теми, кто был ее ниже, она могла вести себя так, как не позволяли себе средневековые феодалы. Но в своей собственной семье она была бессильна – она не могла заставить Воронова полюбить ее. Все это сделало характер Снежанны невыносимым.
В идеальном доме то и дело вспыхивали грандиозные скандалы с многочасовыми истериками и битьем дорогой посуды. В итоге дочь Кристина – единственный ребенок – фактически переехала к заботливой бабушке, не желавшей, чтобы дитя росло в атмосфере постоянного крика. Прислуги Снежанна не держала, не желая пригреть любовницу мужа у себя под боком. Садовниц же третировала, как могла. Кстати, в доме были только садовницы. Нанять мужчину-садовника категорически не разрешал муж, подозревавший, что истеричная жена со скуки может завести любовника.
В такой дом попала Лёка.
Ее обязанности были расписаны четко – люди, насадившие этот японский сад, оставили подробнейшие указания, что и как поливать, что, чем и когда удобрять и так далее. Покойный Станислав был бы счастлив, достанься подобная работа ему. У Лёки же она не вызывала эмоций. Ей нужно было просто следовать указаниям, и она им следовала. Вовремя поливала, вовремя удобряла, вовремя опрыскивала листья, когда становилось жарко… Все это она проделывала как бы механически, ее ум, ее сознание частично оставались в каком-то своем мире… Любая другая работа, требовавшая творческого подхода, умственных усилий или просто повышенного внимания, была бы Лёке не под силу.
Снежанна испытывала к новой садовнице сложные чувства.
С одной стороны, это было злорадство. Бывшая «звезда» вернулась из большого города не солоно хлебавши, а она, Снежанна, и успешна и богата, а значит – она наконец-то превзошла свою подругу!
С другой стороны, было бы здорово победить ту, прежнюю Лёку! Эта, нынешняя, замкнутая и нелюдимая Лёка походила на прежнюю разве что паспортными данными. Снежанна подолгу наблюдала из окна за этой новой Лёкой и даже ей, обычно невнимательной к людям, было очевидно – эта женщина хлебнула горя полной мерой!