Лекарство для Кощея, или грифонья аптека

Вельская Мария

Я попятилась, упёрлась спиной в бордюр — дальше только Нева, скованная льдом. Впереди перекрывал дорогу Кощеев.

Вот он замер. Рука взметнулась вверх. Коснулась щеки, как будто не веря.

— Вы не имели право произносить подобных слов, господин Юлиан! Вам бы рот вымыть, с мылом! — Прошипела я, усугубляя своё незавидное положение.

Голос зазвенел. Пальцы сжались в кулаки. Опозорилась так опозорилась. Вот только это уже не имело значения. Всё звенело в груди от чужих обидных слов.

Грудь стиснуло, Меншиковский дворец, его жёлтые стены и светло-зелёные

крыши расплылись в одно овальное пятно.

— Ты меня ударила, Искорка? — Тихий голос был у младшего Кащея. Некрасивый, блеклый, жуткий.

Он шагнул вперёд, надвинулся, навис надо мной.

— Да я бы вас и хворостиной приласкала за ту чушь, что вы наговорили! — Рявкнула.

Не позволяй себя унизить, Искра. Да, ты не утонченная барышня Высшего света и на балах не танцуешь, а учишься жизни спасать. Но ты не хуже его. Не убьёт же при всех, правда же? И не те времена, и не барин он мне.

— Сколько экспрессии… — зашуршала тьма.

Шаг. Мне было некуда отступать — и я с упорством барана шагнула вперёд, на него. Руки напряжены. Микаш, мой старший брат, учил меня драться. В нашем диком краю без этого нельзя.

Надвинулся, выше меня на две головы. Я коротышка. Снег скрипел. Мороз обжигал щёки.

— Ты ведь ударила наследника герцога, дикарка. Не боишься? — Бледное лицо Кощеева было удивительно спокойным.

Почти зловещим. Правда ли они там все упыри? Кощеи Бессмертные?

— Боюсь, — ответила честно.

Между нами — три шага. А то и меньше. Я вижу, как бьётся жилка на его виске, как кошачий зрачок медленно вытягивается в темных глазах.

— Но честь мою задевать не смей, Кощеев сын. Я тебе не девка-приживалка. Может, ты привык именно с такими дело иметь. Может, наскучили барышни томные и лёгкие победы. Поиграть захотелось? — Я щёлкнула зубами и надвинулась на него.

Так близко, что ноздри уловили тонкий запах. Едва заметный — я всегда была к ним чувствительна. Тлена. Сухой земли. Дурной запах. И не родной его.

Скрипнула кожа перчатки.

Угольные глаза метнулись ко мне. Впились в лицо. Его магия жалила.

Кто-то, кажется, завопил.

— Запомни, что ты сказала, Горич. И не унижайся на потеху этим идиотам больше. Ты всё же дворянка. Тебе ещё замуж выходить, — негромкий голос врезался в меня, растекся ядом, — и держись подальше, — скрипнула кожа перчатки, — от берендеев. Эти твари — не безобидные медведи-увальни. Сама не заметишь, как выпотрошат до дна. Они не друзья тебе.

Я отшатнулась на миг. Кожаная перчатка скользнула по моей щеке. Кощей отдёрнул руку, словно обжёгся. И резко развернулся, быстрым шагом удаляясь прочь по набережной, куда-то в сторону первой линии Васильевского острова.

Он ощутимо хромал, припадая на одну ногу.

Я медленно обвела взглядом снежное полупустое пространство. Тихую, скованную льдами и снегом засыпанную Неву. Как никак, канун Нового года. Праздновать будут, только без скоромного. Кто на бал умчится, кто дома соберётся.

Ванька с однокашниками, конечно, уже сбежали. На улице начинало темнеть. На душе скребли кошки.

Откуда Кощеев прознал, что один из берендеев, которые у нас лечились, мне пытался предложение сделать? Мало мне всего остального, мало того, что из дома шлют гневные письма, так ещё и это…

Хорошо если у Академического сада в пекарне весёлой, пухленькой и рыжеволосой фрау Цейхен удастся прихватить с собой её потрясающие булочки.

От четвертой-пятой линии через переулок Академический, в народе прозванный Волкодлакским, рукой подать. А там и аптека Пелей.

Я поспешила прочь, дождавшись, когда высокая спина в элегантном темном пальто скроется из вида.

На новомодные автомобилусы — огромные и шумные, здесь рассчитывать не приходилось. На пролётку с Сивками-Бурками мне бы не хватило денег. Как и на обычную лошадку… Так что извольте пешочком, барышня Искра Горич. Не развалитесь.

Я стиснула зубы.

Мы ведь с Кощеевым раньше почти не пересекались. Только на паре общих практикумов. Я училась на специальности с направлением «Излечение волшебных рас и существ медицинскими и ненаучными методами, волшбой именованными». А зачем-то переведенный к нам, в почти немагический университет маг древнего рода — где-то ещё.

А тут вдруг такой кордебалет.

Зло хлюпнула носом и подула на озябшие ладони.

— Вот что за дрянь-человек. Тьху, нечеловек, — буркнула устало.

По ране проехался ведь. Как будто знал, куда бить. Или же точно знал? Кто их, нелюдей, разберёт. Даром, что собой хорош и умён. Ишь, какой, герой нашего времени.

Я медленно побрела прочь. От искристой радости — уделала, доказала, выиграла спор с Ванькой, — не осталось и следа.

Вон, прыснули в сторону от дороги трескунцы, зловредные зимние духи. Захихикали, потёрли лапки, закружили, заставили зазевавшегося прохожего зашататься на льду. Была бы я нормальным магом… Зато, говорят, лекарь из меня хороший. Будет, если доучусь. В Санкт-Петербурге, столице Российской империи, жильё дорого. Женщинам только недавно указом самого государя императора Ярослава Третьего было разрешено учиться совместно с мужчинами. Прогресс на месте не стоял! И женское общежитие при университете сделали. Только сложно. Общество осуждает, общество не принимает, общество девиц таких клеймит распутницами.

— Посмеешь против воли моей глупостями своими заниматься, не пойдешь за купца Новорьетова замуж — не будет у меня дочери! Отлучу! — Хлопнул кулаком по столу отец, узнав о моих планах.

— Распутница! Бесстыдница! Искра, да как ты могла! — Охнула матушка.

Но я была упрямая. И я оставила дом, наше маленькое облупившееся поместье в крохотном городке под Уралом, и почти полгода пробиралась в Петров град. Я хотела помогать людям. Лечить.

Я…

На обочине дороге слиплись комья снега. Вдалеке, затерявшись за домами, Нева стояла, закованная в лёд, как царевна в мёртвом сне. Где-то у Николаевского моста слышался гул — то ли полк шёл на караул, то ли магвагончики перекликались. Огромный город жил и дышал. Я передёрнула плечами, глядя в равнодушные глазницы домов.