Лекарство для Кощея, или грифонья аптека

Вельская Мария

Последние десять минут Кощеев не шутил и не смеялся — молчал. Я замерла с деревянной ложкой в руке. Застыла, глядя в белое лицо с закушенной губой. В горле встал ком, что-то внутри стало шириться, расти, грозя разнести меня на кусочки… И вдруг я услышала странные звуки. Как будто младенец то ли кашлял, то ли скулил. Над Юлианом Кощеевым склонился Вьюжный. Грифон трогательно прижался головой к его груди, прижал крылья к телу, нервно помахивая хвостом с пушистой мягкой кисточкой, и… Я онемела. Из глаз грифона на грудь Кощеева летели маленькие

искры янтаря. Они переливались золотом и таяли, растекались плёнкой по его коже. И чем больше их было, этих капель, тем ярче разгоралось сияние. Тем меньше становилось ран на теле Юлиана. Тем сильнее светлела его кожа, ярче становился румянец, и шире — улыбка на лице.

— Убью я тебя, Кощеев, — прошептала, падая на колени перед его кушеткой. Пара золотых капель попала мне на руки.

Стало вдруг так легко-легко! Из моих ладоней полился целительный свет и было так просто дышать.

Вьюжный поднял голову. Посмотрел умным важным взглядом.

— Получайте вашего кавалера, девица! — Говорил он укоризненно. — Вот, шкура целая, потомство здоровым будет!

— Никогда бы не думал, что такое может случиться, — раздался изумлённый, ошеломлённый полностью голос.

Светлые волосы упали ему на лоб, прикрыли глаза. Юлиан мотнул головой, резко, порывисто сел.

И прежде, чем я сообразила, что происходит, его губы нашли мои, ладони обхватили мою голову, меня окутал морозный солнечный аромат — и мир растаял в невыразимой светлой нежности.

Не знаю, сколько это длилось. Может, полчаса. Может — секунду. Может — вечность.

А его губы покрывали поцелуями моё лицо, лоб, щеки, плечи. И ладонь скользила по спине, поддерживая. И пальцы окончательно растрепали причёску, довели до какого-то сладкого исступления.

Кажется, я вцепилась в его плечи, царапая гладкую белую кожу. Кажется, ругалась на то, что вздумал прийти помирать в мою аптеку, в мою смену. Кажется, жаловалась на то, что его глупости заразительны. Что за всё, что он наговорил, я его должна была на порог не пустить, а не…

Что не — я и сама не знала.

— Прости, Искорка, — пальцы Юлиана ловко заправили локон моих волос за ухо, — дурак был, признаю. Я ведь давно тебя заметил, Искра, — голос колдуна посерьёзнел, — ещё в начале года. Ты стояла среди других — такая серьёзная, тихая, скромная. А потом один недоумок попытался тебя обнять, а ты пригрозила штопать его без обезболивания. И лишить самого важного, — смешок у уха заставил меня воинственно покраснеть, — в тот миг я был покорён.

— Кощеев, прекрати! — Взмолилась.

Вот зачем он так? Да, это чудесная ночь. Зимняя ночь. Ночь невероятного волшебства — спасибо Вьюжному. И Юлиан Кощеев оказался совсем не таким, как я думала. Но что это меняет?

— Ты ведь исцелился полностью? — Я отстранилась, чувствуя душевный трепет. — Проклятье… снято?

Золотые слёзы грифона. Они растворились, исчезли без следа. И что-то мне подсказывало, что никто и никогда не узнает от Кощеева семейства правду — и вся вина за исцеление Юлиана будет возложена на экспериментальное зелье с сушеным цветком папоротника.

— Без всякого сомнения, — клык прикусил губу.

Юлиан Кощеев выглядел задумчивым. Сердце сжалось.

— Значит, нужно всё убрать, мне ещё лабораторию в порядок привести. Послать вестника твоей охране или родственникам — пусть тебя скорее забирают. Ещё не хватало, чтобы эти берендеи вернулись, — сказала, как ни в чём не бывало.

Не было ничего, и всё тут!

— Да? — Негромкий голос. Пронзительный взгляд. Искры холодной колкой магии не жалят. Как будто ластятся.

— Да! — Кивнула решительно.

Так же будет… правильно? Герцог старый, говорят, внука обожает. И уж, конечно, если бы не проклятье, ходить Кощееву давно женатым, хоть бы на княгине какой, а, скорее, на древней родовитой деве магической расы.

Мужчина нахмурился. Не мальчишка, не юноша. Темные навьи глаза Кощеева сияли огнями.

— А примешь от меня маленький дар на память? — Юлиан встал и потянулся.

Я отвернулась поспешно, пока он одевался в пропитанную потом и не слишком чистую одежду.

— Если только маленький. И не потому, что мне нужна благодарность за твоё спасение! — Ответила поспешно. — Лучше бы нас никто не связывал.

— Я хочу даровать тебе свою защиту. Чтобы больше ни один берендей, ни один лиходей тебя не коснулся, — тихий голос вонзился в грудь.

Вьюжный топтался у порога и озадаченно смотрел на нас круглым золотым глазом.

— Хорошо, Ваша Светлость, — согласилась неохотно.

Царапало любопытство. И сожаление. Ну, что там?

— А ты знаешь, что по легенде слёзы грифона могут даровать человеку неслыханное могущество? — Вдруг спросил Кощеев, сделав шаг ко мне.

Я шагнула назад. Сглотнула. Сжала в руках грязный передник.

— Ты стал могущественным колдуном? — Предположила с облегчением, в котором себе бы не призналась.

Значит, точно выживет.

— Немного, — Кощееву шла улыбка, — но тебе, чистой душе, твой грифон даровал великую силу — исцелять.

Ещё шаг. Он навис надо мной, так близко, что я видела тень от его ресниц на щеке. Трещинку на губе. Едва заметную царапину на шее.

— Что ты?.. — Переспросила ошарашенно, чувствуя, как кружится голова.

— Грифон помог. Но исцелила меня полностью именно ты, Искра, — в глазах Юлиана больше не было улыбки.

Что-то совсем иное, жаркое, тягучее.

— Ты примешь мой дар, Искра? — Спросил он снова, не давая и шанса собраться с мыслями.

— Да, — выдохнула, чувствуя, как комната вращается и вращается мир вокруг.

Глаза Юлиана вдруг заслонили собой весь мир. Алые огоньки зажглись в них, мешаясь с навьей зелёнью. Он склонился ниже, как будто хотел поцеловать. Я замерла, потянулась невольно следом, но Кощеев вдруг скользнул ниже, к плечу. И прежде, чем я сообразила, что происходит, укус обжёг кожу.