Лекарство от одиночества
Шрифт:
– Как тебя твой соколик отпустил, Элька?
– Да нормально отпустил.
– Не боится, что уведут? – смеется.
– Кто? – закатываю глаза. – Борисыч?
– А почему нет? Вон, какой орел!
Оборачиваюсь к Бутенко. Орел? Хм… Да, наверное. Я с такой точки зрения никогда на него не смотрела. Когда я пришла, он уже был заведующим. Молчаливый, строгий, взрослый. Вообще не вариант для такой сопли, как я. А иначе зачем бы мне его оценивать как мужчину?
– Что ж вы такого орла да столько лет не пристроили в хорошие руки?
– Пытались. Но с подчиненными Борисыч ни-ни. Один раз на моей памяти он изменил собственному
В этот самый момент у меня в кармане тренькает телефон, я отвлекаюсь, пробормотав:
– И что же?
– И так бедолаге любовь в голову бахнула, что он в обществе этой дамы двух слов связать не мог. Ходил – краснел, бледнел, подбирал слова.
– А потом вдруг перегорел?
– Да если бы! – щурится старшая. – Пока Борисыч собирался с силами, нашелся парень посмелее.
Собственно, с моего личного разговор переметнулся на Бутенко. Но и это была последняя сплетня, которую я слышала. Говорю ж, там вообще людям не до меня. Я же могла стать темой для разговоров только в одном случае – если бы не справлялась или халтурила. Чего я, конечно, себе не позволяла. Вкалывала наравне со всеми, а то и больше. Все же мне нужно было наверстывать упущенное в декрете.
А в пятницу мне опять пишет Юра…
«Я забрал Мишку из сада. Закину его домой вечером».
И фото. Мой сынок, довольный до невозможности, сидит в машинке, которые мы обычно арендуем в парке, рядом с отцом. Он мне кажется немного осунувшимся, но даже это его ни капли не портит. Юра очень красив.
То, что он не забывает о Мишке, подпитывает мою веру, что мы со всем справимся. И делает меня почти счастливой.
«Ты самый лучший папа на свете».
Юра отвечает мне смайликом. И на этом наш разговор, наверное, должен был прерваться, но я… Я не выдерживаю.
«Юр, давай уж возвращайся».
«Обязательно. Дай мне еще немного времени».
Я вздыхаю, сглатываю боль и еду домой. Сегодня я возвращаюсь первой, поэтому ужин за мной. В холодильнике дожидается своего часа тунец. Отвариваю рис, делаю салат из морского винограда. Кинуть уже разделанные стейки на сковородку – дело минуты. И лучше, конечно, их пожарить, когда домашние сядут за стол.
Взвинчена я – мама дорогая. Еще бы! Сейчас Юра приедет, а я так давно его не видела! Плеснув себе в бокал вина для успокоения, бегу наверх, чтобы прихорошиться. Наспех принимаю душ, надеваю платье. В приоткрытое окно доносится урчание двигателя. Кажется, это БМВ свекра. Быстро прокрашиваю ресницы, наношу на губы блеск и спускаюсь вниз.
– Мам? Пап?
– Мы здесь.
– Вот и хорошо. Мойте руки. Сейчас будем ужинать.
– А Мишка где?
– С Юрой в парке аттракционов. Сказал, закинет его попозже.
Свекры переглядываются.
– Вот и славно, Элечка. Он Мишаню любит.
– Я знаю.
– И мы в нем души не чаем. Но ты все же подумай о втором. Внучку очень хочется.
Я ставлю пиалу с салатом на стол и, потупившись, киваю.
– Конечно.
Может, я слишком слабая, но… Я не хочу утратить расположение этих людей. Слишком я успела их полюбить.
– Вот и славно. Ох, как вкусно. Отличная прожарка, Эль.
– Сорок секунд с одной стороны, сорок с другой. Больше не надо.
– А я все время тунец сушу, да, Игореш?
Так ни о чем болтаем, убираем со стола. Когда что-то делаешь, время еще движется, но стоит усесться на диван, как оно останавливается совсем. Сижу,
Когда у дома все же останавливается внедорожник мужа, я с большим трудом заставляю себя оставаться на месте. Пальцы подрагивают от нетерпения. Дверь хлопает. Кто-то из свекров выходит встречать. Проходит какое-то время, и вновь тянет сквозняком, который приносит с собой звонкий голосок сына. Вскакиваю и бегу к двери. Мишка деловито снимает сандалики, свекор вертит в руках его рюкзачок. То есть Юра даже не стал подниматься? Глотка конвульсивно дергается. Я откашливаюсь. Делать вид, что ничего не происходит, сложно, но нужно. Мишка же…
– Привет! Ой, какой ты чума-а-азый. – протягиваю, присев перед сыном. – Что ты ел?
– Сахалную вату.
Вообще я стараюсь не кормить сына такой гадостью, но раз в жизни – можно. Как-то проживаю еще один вечер. Маска, которую я вынуждена носить, давит все сильней. Укладываю сына спать. Иду к себе. Чтоб занять руки, достаю телефон. А в нем сообщение.
«Не стал подниматься. Иначе не смог бы уйти».
«А зачем уходить, а? Зачем?! Разве ты еще не разобрался со своими тараканами?!» – хочется настрочить в ответ. Но я усилием воли давлю в себе этот порыв. И хорошо, потому что следом за этим прилетает:
«Я нашел психолога. Не хочу тебя потерять».
Зажмуриваюсь. Совершенно определенно я никогда в своей жизни столько не плакала, как в эти дни. Но сейчас это слезы счастья. Я же представляю, как непросто Валову было решиться на этот шаг.
«Ты не потеряешь меня. Я люблю тебя больше жизни».
Следующие несколько дней я порхаю как бабочка… Да, Юра так и не вернулся, но он делает все, чтобы приблизить этот момент. Разве этого мало? Иногда ловлю себя на том, что улыбаюсь, мечтательно глядя в стену. Чтобы время порознь шло быстрей, берусь перечитывать свои старые конспекты. Благо мама заботливо сохранила мои тетрадки. И в поте лица тружусь.
– Чего? – вскидываюсь, почувствовав на себе пристальный взгляд. Мы едем с Бутенко в лифте. И, наверное, я опять завтыкала.
– Ничего. Хорошо выглядишь, Эля.
Это неожиданно. Но приятно. Улыбаюсь на все тридцать два:
– Правда?
– Да-а. Светишься, – кивает Борисыч, деловито одергивая манжеты. – Помирились с Юркой?
– Мы и не ссорились. Но… Вообще все хорошо, да. Он работает над собой. Я тоже. Отношения – это сложно.
Борисыч отрывается от разглядывания своих рук и как-то так на меня смотрит, что я почему-то краснею. Нет, конечно, его скепсис понятен. Я и сама, пока у нас с Валовым все было хорошо, воспринимала это как должное и вот вообще не понимала пары, отношения которых строятся буквально через силу, на преодолении. А теперь понимаю, что не все так однозначно, да…
Лифт останавливается с мягким толчком. Двери разъезжаются. Мы с Бутенко расходимся в разные стороны. Но очень скоро встречаемся в операционной. Оказывается, у медсестры из операционной бригады Георгия Борисовича умерла свекровь. И почему-то именно меня он захотел на подмену. Волнуюсь страшно! И не напрасно. Косячу ведь. Помаленьку, да, но косячу. Не настроена я на него совсем. Да и свои особенности опять же. Расстраиваюсь неимоверно! А по плану еще четыре операции.
Когда заканчиваем, едва на ногах стою. На выходе из красной зоны догоняет Бутенко.